Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга III. Чудеса Иисуса

Единородного Сына Божия является особой милостью Бога к народу израильскому. В то же время Иисус – Свет к просвещению язычников: Его миссия имеет универсальное, вселенское измерение.

В Евангелии от Луки рассказ о воскрешении сына вдовы следует непосредственно за рассказом об исцелении слуги сотника (Лк. 7:1-11) и предшествует эпизоду, в котором Иоанн Креститель посылает к Иисусу двух учеников спросить: Ты ли Тот, Которому должно прийти, или другого ожидать нам? (Лк. 7:20). Вопрос очевидным образом связан со словами свидетелей чуда воскрешения отрока о великом пророке. И эти слова, и вопрос учеников Иоанна отражают мессианские надежды.

Иисус отвечает: Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне! (Лк. 7:22–23). Аналогичный ответ мы находим и у Матфея (Мф. 11:5–6), однако там он предшествует единственному содержащемуся в этом Евангелии эпизоду воскрешения (Мф. 9:18–19, 23–26), тогда как у Луки он следует за рассказом о воскрешении сына вдовы.

Рассказ о воскрешении сына вдовы наинской в христианской традиции воспринимается как одно из ярких свидетельств всемогущества Божия. Если Бог имеет власть даровать человеку жизнь, то нет ничего невозможного в том, чтобы Он вернул ее умершему. Выдающийся православный богослов ХХ века пишет:

Чудо сие произошло не по вере матери этого юноши, как в случае воскрешения дочери начальника синагоги Иаира. Нет; чудо сие произошло не по чьей-либо вере и не по чьему-либо ожиданию, но исключительно по могущественному слову Господа нашего Иисуса Христа. Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его (Лк. 7:15). Услышало создание своего Творца и послушалось Его заповеди. Та же Божественная сила, что изначально вдунула в прах земной дыхание жизни и из праха сотворила человека, действовала и теперь, оживляя мертвый прах, заставляя кровь течь и очи – видеть, уши – слышать, язык – говорить, кости и мясо – двигаться. Где бы ни была тогда душа умершего юноши, она услышала глас своего Начальника и мгновенно возвратилась в тело, чтобы вместе с телом выполнить Его приказание. Узнал подданный глас Царя своего – и откликнулся. Господь берет его Своими руками и отдает матери, чтобы показать ей, что теперь Он вручает ей его как дар – как и тогда, когда она его родила. Жизнь есть дар Божий. Жизнь всякого человека дарована рукою Божией. И не гнушается Бог ни одного сотворенного человека взять за руку и направить в сию земную, временную жизнь. Посмотрите, сколько красоты и любви в каждом слове и каждом движении Господа и Спаса нашего! Он и в данном случае, как всегда – и до, и после того – показывает, что не только всякий дар Божий совершен, но совершен и способ, которым Бог дарует[342].

4. Воскрешение Лазаря

Чудо воскрешения Лазаря имеет центральное значение для понимания всей евангельской истории. Это чудо знаменует собой не только фактическое окончание и кульминацию длинной серии чудес, совершённых Иисусом за время Его общественного служения, но и переход к истории Страстей[343]. Кульминацией этой истории, в свою очередь, станет воскресение Христово, прямая тематическая связь с которым протягивается от рассказа о воскрешении Лазаря.

В Евангелии от Иоанна рассказ об этом событии расположен посередине, как бы рассекая его на две части. Будучи «математическим центром» четвертого Евангелия, история воскрешения Лазаря занимает также место нравственного центра: это одновременно кульминация и поворотный пункт[344]. Первые десять глав, предшествующие главе 11-й, почти целиком посвященной воскрешению Лазаря, вмещают в себя все служение Иисуса на протяжении более трех лет – от встречи с Иоанном Крестителем на берегу Иордана (Ин. 1:29) до возвращения на то место, где прежде крестил Иоанн (Ин. 10:40). Десять глав, которые следуют за рассказом о воскрешении Лазаря, повествуют о событиях последних дней земной жизни Иисуса, Его страданиях, смерти и воскресении. Смысловые нити протягиваются от этого рассказа и к началу, и к концу Евангелия, а сам рассказ становится главным прообразом главного события евангельской истории – воскресения Иисуса Христа.

Воскрешение Лазаря. Византийская икона. Конец XIV– начало XV в.

Почему этот рассказ, несмотря на свою исключительную важность, обойден вниманием тремя евангелистами-синоптиками? Этот вопрос занимает умы ученых с самого момента зарождения библейской критики:

Вокруг воскрешения Лазаря критики расположились в боевом порядке подобно армии вокруг осажденной крепости. Тот факт, что синоптики не упоминают об этом чуде, для многих становится достаточной причиной сомневаться в том, что оно имело место в действительности. К тому же остается без ответа вопрос о перспективе и целях четвертого евангелиста. Некоторые полагают, что историческая форма, в которую облечен рассказ о чуде, служит лишь иллюстрацией идеи о том, что Иисус есть Жизнь и Податель жизни. Думают, что разговор между Иисусом и Марфой и Марией разросся до повествования о чуде. Или считают, что это составная история, созданная из того, что Лука говорит о Марфе и Марии, и притче о нищем Лазаре. В любом случае, как полагают, решение следует искать в символизме, а не в исторической действительности[345].

Молчание синоптиков о столь важном чуде – действительно труднообъяснимый факт. В то же время большинство сюжетов, о которых рассказывают синоптики, отсутствует у Иоанна. Обычно это объясняется тем, что он писал позже других, знал о том, что они написали, и не хотел дублировать их повествования. По всей видимости, это было именно так. С другой стороны, сам по себе синоптический материал тоже неоднороден: несмотря на предполагаемые общие источники, у каждого из евангелистов есть что-то, чего нет у других. Например, история воскрешения сына вдовы наинской рассказана только Лукой.

Признавать или не признавать историчность воскрешения Лазаря является вопросом личного выбора исследователя, так же как признавать или не признавать, что Иисус воскрес из мертвых. Историчность воскрешения Лазаря отрицают, как правило, те же ученые, которые отрицают историчность чуда умножения хлебов, несмотря на то что об этом чуде рассказывают все четыре евангелиста. О воскресении Иисуса все четыре евангелиста говорят единогласно, и тем не менее те, кто не хочет в это верить, не верят, как не захотели поверить фарисеи и саддукеи, о которых Иисус сказал: Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16:31).

Мы не будем здесь приводить аргументы в пользу историчности рассказа о воскрешении Лазаря, так как эти аргументы, многократно озвученные учеными, все равно не убедят скептиков. Мы не можем, однако, не обратить внимания на то, что этот рассказ содержит одну из самых детально изложенных историй всего корпуса Нового Завета. Как и в других рассказах о чудесах, Иисус предстает здесь одновременно как Бог и человек. При этом Его человеческие черты прописаны с особой тщательностью, а Его Божественная сила представлена с особенной яркостью. Для понимания новозаветной христологии – учения о том, как две природы соединяются в одной личности Иисуса Христа, – эта глава дает богатый материал.

Достоверность рассказа о воскрешении Лазаря доказывается не только совокупностью внешних факторов. Этот рассказ обладает той особой внутренней достоверностью, которая позволяет отличить повествование о действительном событии от литературной фикции, историю от беллетристики. Именно эта достоверность позволила Достоевскому сделать евангельский рассказ о воскрешении Лазаря смысловым центром романа «Преступление и наказание». Роман, начинающийся жутким сюжетом убийства студентом Раскольниковым старухи-процентщицы, а попутно еще одной невинной женщины, завершается духовным перерождением преступника. Переломным моментом всей истории является чтение Соней Мармеладовой вслух рассказа о воскрешении Лазаря. Именно эта сцена, в которой текст рассказа приведен полностью, рассекает пополам всю драму, описанную в романе, подобно тому как она рассекает на две части Евангелие от Иоанна. В завершение романа Евангелие – то самое, из которого Соня читала Раскольникову о воскрешении Лазаря, – оказывается рядом с ним на тюремных нарах, и с этого момента «начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью»[346].

Иисус узнаёт о смерти Лазаря

Рассказ о воскрешении Лазаря по композиции напоминает драму в трех актах. Первый акт происходит, по-видимому, в Заиорданье (Ин. 10:40), куда Иисус, согласно Иоанну, удалился после зимнего праздника Обновления (Ин. 10:22–39):

Воскрешение Лазаря. Ван Гог. 1890 г.

Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее. Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими. Сестры послали сказать Ему: Господи! вот, кого Ты любишь, болен. Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий. Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря. Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился.

После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. Ученики сказали Ему: Раввй! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним. Сказав это, говорит им потом: Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему. Тогда Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним (Ин. 11:1-16).

Выражение некто Лазарь указывает на то, что упоминаемый персонаж ранее не появлялся в Евангелии от Иоанна. Он был братом Марфы и Марии, однако и они не упоминались в этом Евангелии до настоящего времени. Таким образом, рассказ о воскрешении Лазаря вводит в четвертое Евангелие три новых персонажа, членов одной семьи, играющей существенную роль в жизни Иисуса[347].