Говоря в притче о женщине, потерявшей драхму, Иисус использует тот же образ: она зажигает светильник (λύχνος) и начинает мести комнату, пока не найдет монету (Лк. 15:8). Образ светильника (λαμπάς) играет важную роль в притче о десяти девах (Мф. 25:1—13).
Продолжая наставление, Иисус использует образ города, стоящего на вершине горы. Как известно, древние города очень часто строились на возвышенности. Делалось это не из эстетических соображений, а для того, чтобы обезопасить их жителей от неприятеля. Построенный на возвышенности город, обнесенный высокими крепостными стенами, был отовсюду виден, но был менее уязвим, чем город, расположенный в низине. Однако думается, что Иисус в данном изречении имел в виду лишь один аспект из всего богатого семантического спектра данного образа. Город, стоящий на возвышенности, «не может укрыться» от человеческого взора. Так и последователи Иисуса – они у всех на виду, по ним судят о Его учении и о Нем Самом. Своими добрыми делами они призваны являть людям Отца Небесного, Которого Иисус явил Своей личностью и Своими делами.
Отметим, вслед за рядом современных толкователей, что в Нагорной проповеди Иисус не говорит о призвании учеников к тому, чтобы быть солью земли и светом мира, а о том, что они уже таковыми являются. «Вы сияете, как светила в мире», – пишет апостол Павел не в повелительном, а в изъявительном наклонении (Флп. 2:15). Называя учеников солью земли и светом мира, Иисус тем самым подчеркивает, что это – «изначальное качество их существования». Этому не противоречит переход в повелительное наклонение в словах: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела…» Ученики не призываются стать чем-то иным: они должны быть самими собой. Они не были бы учениками Иисуса, если бы не были солью земли и светом мира[233].
В каком смысле здесь употреблено выражение «добрые дела» (τα καλά έργα)? Мы не встречаем подобного выражения в Ветхом Завете, однако словосочетание מעשׂים טובים ma‘ăśîmṭ ôḇîm («добрые дела») широко используется в раввинистической литературе[234], где оно понимается как требования Бога, выходящие за рамки предписанного закона, прежде всего, дела любви и милосердия[235]. В Новом Завете это понятие имеет обобщенный смысл и указывает в целом на христианский нравственный кодекс, отраженный, в частности, в Нагорной проповеди. Речь идет в том числе о делах любви и милосердия, но не только: все качества, перечисленные в заповедях блаженства, должны находить проявление в конкретных добрых делах.
На это указывает использование термина в других новозаветных источниках, например, в Послании к Евреям: «Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам» (Евр. 10:24). У апостола Петра мы встречаем призыв, текстуально близкий к словам Иисуса в Нагорной проповеди: «Возлюбленные! прошу вас… провождать добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения» (1 Пет. 2:11–12). Апостол далее перечисляет те качества, которые могут служить расшифровкой общего понятия «добрых дел»: последователи Христа призваны быть покорны всякому человеческому начальству, всех почитать, братство любить, Бога бояться, царя чтить, главное же – терпеливо переносить скорби и страдания, следуя в этом по стопам Христа. Слуги должны повиноваться господам, жены – мужьям, мужья – любить своих жен. Христиане должны быть единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры; не воздавать злом за зло или ругательством за ругательство (1 Пет. 2:13—3:9).
Быть «солью земли» и «светом мира» означает исполнять заповеди Иисуса в практической жизни, являя добрый пример окружающим людям, считает Иоанн Златоуст:
Бог хочет, чтобы мы были полезны не только для самих себя, но и для всех ближних. Итак, если ты отдашь требуемое без всякого спора и суда, то приобретешь пользу только себе. Если же сверх требуемого отдашь и что-нибудь другое, то и соперника отпустишь от себя лучшим. Вот что значит та соль, которой Спаситель желает быть ученикам Своим; она и саму себя сберегает, и сохраняет другие тела, ею осоленные. Вот что значит и тот свет: он светит и самому себе, и другим. Итак, поскольку Господь и тебя поставил в число учеников Своих, то просвети сидящего во тьме; научи его, что он и то, чего от тебя требовал, взял у тебя не насильно; убеди его, что ты не считаешь себя обиженным[236].
Дальнейшее содержание Нагорной проповеди станет расшифровкой того смысла, который Иисус вкладывал в понятие «добрых дел». К числу таковых относятся, в частности, воздержание от гнева (Мф. 5:21–26), сохранение целомудрия и супружеской верности (Мф. 5:22–32), воздержание от клятв (Мф. 5:33–37), непротивление злу (Мф. 5:38–42), любовь к врагам (Мф. 5:43–47), милостыня, молитва и пост (Мф. 6:1—18), нестяжательность (Мф. 6:19–21, 24–34), борьба со своими недостатками и снисходительность к недостаткам других (Мф. 7:1–5), способность поступать с людьми так, как человек желает, чтобы они поступали с ним (Мф. 7:12). Эти добрые дела в совокупности являют то совершенство, которым обладает Отец Небесный и которым, в свою меру, призван обладать каждый христианин (Мф. 6:48).
4. «Закон и пророки»
17Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. 18Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. 19Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. 20Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.
Хотя данный отрывок представляет собой четыре самостоятельных изречения, рассматривать его следует целиком, так как все четыре говорят об одном и том же: о том, как Иисус и Его проповедь соотносятся с Ветхим Заветом. В совокупности они служат вступлением к той серии противопоставлений, которая построена на рефрене: «Вы слышали, что сказано древним… А Я говорю вам…» Иисус приступает к разбору ветхозаветных установлений и, прежде чем противопоставить Свое учение ветхозаветному, говорит о значении последнего. Он подчеркивает, что пришел не разрушить то, что созидалось Его предками, но вывести человечество к новым духовно-нравственным рубежам.
Слова «не думайте» переводят стрелку с учеников как основного адресата Нагорной проповеди на более широкий круг слушателей. Отметим аналогичную конструкцию в другом изречении: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34).
Терминологическая пара «закон и пророки» указывает на значительную часть Священного Писания, которое нам известно под именем Ветхого Завета. Термин «закон» указывает, прежде всего, на «повеления, постановления и уставы, которые изрек Моисей сынам Израилевым» (Втор. 4:44). В широком смысле «закон» – это вся совокупность культовых установлений, нравственных предписаний и гражданских законов, содержащихся в Пятикнижии Моисеевом[237]. Под «пророками» понимаются книги Иисуса Навина и Судей, 1–4 Книги Царств, а также все книги пророков, за исключением Даниила. Только эти книги читались на богослужебных собраниях в синагоге (прочие библейские книги не читались, а псалмы пелись в качестве молитв)[238]. К этому собранию книг слушатели Иисуса относились с особым почтением, так как в них было изложено откровение, полученное Израильским народом непосредственно от Бога через Моисея и других вестников, которых Бог ему посылал.
Помимо письменной Торы, существовала еще устная Тора – совокупность преданий и толкований Торы в устной традиции. В эпоху, когда устная традиция была основным передатчиком информации и большинство людей не имело доступа к письменным текстам, толкования в сознании людей часто смешивались с самим текстом, становились неотделимы от него. В синагогах, слушая раввинов, люди усваивали предписания закона Моисеева вместе с их толкованиями. В Иерусалимском храме толкованием закона занимались священники, в чьих руках в значительной степени сосредотачивалась власть интерпретировать конкретные предписания закона[239].
Этот важный фактор надо учитывать при рассмотрении высказываний Иисуса, относящихся к закону Моисееву. Предписания закона Он иногда цитирует буквально, по письменному тексту, а иногда в пересказе. Его критика закона Моисеева иногда касается предписаний закона, как они зафиксированы в письменном тексте, а иногда имеет в виду интерпретацию этих предписаний в устной традиции – в том «предании старцев» (Мф. 15:2), которое нередко становилось объектом Его обличений.
Итак, Иисус прежде всего защищает Себя от обвинений в том, что Он разрушает закон: Он пришел не разрушить (καταλύω) его, но исполнить (πληρόω). Последний термин можно понять в том смысле, что Иисус намеревается воплотить в жизнь то, что было начертано в законе. Однако более убедительное толкование вытекает из более точного перевода этого термина, означающего не столько «исполнить», сколько «восполнить»: Иисус воспринимает закон Моисеев как базис, на котором Он будет строить Свою нравственность, как отправной пункт для Его собственного учения, призванного обновить и расширить ветхозаветные установления. Если «закон и пророки» были обращены к конкретному народу, то проповедь Иисуса адресована всему человечеству: одно это требует радикальной ревизии заповедей Моисеевых, их обогащения и универсализации.
Именно в таком смысле понимает слова Иисуса Ириней Лионский. Полемизируя с еретиком Маркионом (II в.), считавшим, что Иисус упразднил ветхозаветные установления, а потому предлагавшим выбросить данный стих из Евангелия[240], Ириней говорит о том, что Христос «не разрушил, но распространил и восполнил» заповеди закона. Учение Иисуса содержит «не отрицание и разрушение прежнего», «но восполнение и расширение». Закон, «будучи дан для рабов, обучал душу посредством внешнего телесного, как бы узами привлекая ее к повиновению заповедям, дабы человек научился служить Богу. Слово же освободило душу и научило чрез нее очищать и тело». Все естественные заповеди, говорит Ириней, являются общими для христиан и иудеев: «У них получили они начало и происхождение, а у нас приращение и восполнение»[241].
Суммируя взгляды древних толкователей на Нагорную проповедь, Р. Гюлих, автор посвященного ей фундаментального исследования, подчеркивает, что, с одной стороны, в Иисусе видят преемника Моисея и интерпретатора Моисеева законодательства, «восполняющего» его через раскрытие его истинного смысла. С другой, отмечают, что Иисус порывает с Моисеевым законом, потому что Его нравственные требования превосходят и даже отбрасывают в сторону этот закон. По мнению ученого, как одна, так и другая точка зрения основана на акцентировании одного фрагмента Нагорной проповеди (Мф. 5:17–19) в ущерб другому (Мф. 5:21–48). Для евангелиста Матфея, отмечает ученый, Иисус – не столько новый Моисей, сколько Тот, Кто пришел исполнить ветхозаветные пророческие ожидания, возвестив Царство Небесное и сделав его реальностью человеческой истории[242].