Значимость «закона и пророков» подчеркивается во втором изречении, где Иисус говорит о том, что Ветхий Завет сохраняет силу на все последующие времена. Он настаивает на важности закона вплоть до последней «йоты» (ιώτα). В арамейском оригинале речи Иисуса по-видимому здесь упоминалась буква «йод» ("), самая маленькая в еврейском алфавите. Под чертой (κεραία) вероятно подразумевался незначительный диакритический знак: подобного рода знаки использовались как в еврейском, так и в греческом письме[243].
На первый взгляд, это изречение радикально противоречит образу жизни Иисуса и его отношению к предписаниям Моисеева законодательства. Здесь Он предстает как требующий буквального и безусловного исполнения малейших предписаний закона – то, чего Сам Он не делал, когда, например, нарушал субботу. Многие ученые считают, что «исторический Иисус» не мог произнести подобных наставлений и что они являются плодом творчества евангелиста Матфея[244].
Между тем, аналогичное изречение мы также встречаем в Евангелии от Луки, в беседе Иисуса со сребролюбивыми фарисеями, которые смеялись над Ним: «Вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца ваши, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом. Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него. Но скорее небо и емля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет» (Лк. 16:15–17). Здесь личность Иоанна Крестителя предстает в качестве водораздела между Ветхим и Новым Заветом. При этом, как и в Нагорной проповеди, о законе Моисеевом говорится как о продолжающем сохранять значимость до конца истории.
В научной литературе рассматриваемое изречение нередко трактуется как отражение одной из двух противоположных тенденций в ранней Церкви. С одной стороны, в ней якобы существовало более «либеральное» понимание Торы, представленное Стефаном (Деян. 7:48–53) и Павлом (Гал. 2:2–6, 11–16; Деян. 15). С другой, стороны, «строгие иудео-христианские общины» стремились к абсолютному послушанию Торе[245]. Такая интерпретация исходит из изложенного выше представления о том, что Матфей писал для конкретной общины, и в его тексте интересы этой общины нашли отражение.
Однако ничто не препятствует видеть в данном изречении подтверждение антиномизма, характеризующего отношение Самого Иисуса к Моисееву законодательству. С одной стороны, Он критиковал буквализм в толковании его предписаний и показное благочестие фарисеев, считавших себя его ревнителями. С другой стороны, Он указывал на непреходящую ценность «закона и пророков». Свою миссию Он видел не в ниспровержении Моисеева законодательства, а в его восполнении.
Следуя этому взгляду, христианская Церковь не перечеркнула Ветхий Завет, не отвергла ни одной из частей этого внушительного собрания текстов, но весь корпус Ветхого Завета целиком включила в состав своего Священного Писания. Современная Библия лишь на одну пятую состоит из Нового Завета; четыре пятых ее объема занимают «закон и пророки». У первого поколения христиан не было Библии в ее нынешнем составе, не было иного Священного Писания, кроме Ветхого Завета, который и читался за раннехристианскими богослужениями. После появления Евангелий и апостольских Посланий это собрание текстов было дополнено, Евангелия и Послания приобрели статус священных книг, но «ни одна иота или черта» из Ветхого Завета при этом не была опущена.
В иерархии текстов, входящих в состав христианского Священного Писания, Евангелия заняли безусловно первое место. Второе место заняли Деяния апостольские и Послания. На третьем месте оказался Ветхий Завет. Это наглядно иллюстрируется христианским богослужением, за которым с особой торжественностью читается Евангелие, с меньшей торжественностью – прочие книги Нового Завета. В течение года за богослужением полностью прочитывается весь Новый Завет (в православной традиции – кроме Апокалипсиса). Что же касается ветхозаветных книг, то Псалтирь прочитывается целиком в течение недели (в Великом посту дважды в неделю), и псалмы, как и в ветхозаветные времена, составляют основу богослужения; целиком (или почти целиком) прочитываются Книги Бытия, Исход, Притчей, пророка Исаии; другие книги Ветхого Завета читаются выборочно.
Слова «доколе не прейдет небо и земля» отсылают к концу истории. Иисус часто говорил ученикам о том, что миру придет конец: этому посвящен целый ряд Его притч, а также одно из последних наставлений, произнесенное на горе Елеонской (Мф. 24:3—51). В этой речи Он, в частности, сказал: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24:35). Что означает это изречение и как оно соотносится с тем, что Иисус в Нагорной проповеди говорит о значении закона и пророков?
Думается, это изречение представляет прямую параллель к рассматриваемому фрагменту Нагорной проповеди. В Нагорной проповеди Иисус говорит о том, что «доколе (εως) не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока (εως) не исполнится все». Дважды употребленное слово εως (один раз переведенное как «доколе», другой раз как «пока») указывает на то, что два события произойдут одновременно: конец неба и земли и исполнение закона. Таким образом, закон продолжает свое действие до конца неба и земли, но его действие не простирается за пределы этого события. Напротив, слова Иисуса «не прейдут» даже после того, как прейдут небо и земля.
В этом, как нам кажется, и заключается наиболее существенная разница между законом Моисеевым и тем законом, который преподает Иисус Своим ученикам. Закон Моисеев имеет ценность исключительно в перспективе земной истории: после окончания этой истории он утратит актуальность. Закон, установленный Иисусом, не имеет ограничения во времени: он адресован земным людям, но имеет абсолютную, вневременную ценность. Он соединяет время с вечностью, историю с метаисторией. Грань между земным бытием человечества и Царством Небесным здесь полностью стирается.
В этом – абсолютная новизна нравственного учения Иисуса. Может быть, именно потому оно воспринимается как трудно реализуемое в условиях земной действительности, что сфокусировано на ценностях, имеющих сверхмирное, вневременное, метаисторическое измерение.
Не случайно в третьем и четвертом изречениях трижды упоминается Царство Небесное. Эти два изречения на первый взгляд кажутся содержащими внутреннее противоречие. В одном из них говорится: «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном». В другом, соединенном с предыдущим союзом «ибо», и следовательно мыслящимся как его прямое продолжение, утверждается, что, если праведность учеников Иисуса не превзойдет праведности книжников и фарисеев, они не войдут в Царство Небесное. В первом случае речь идет об иерархии внутри Царства Небесного: первые места в нем займут те, кто не только говорят о заповедях, но и исполняют их; однако и те, кто не исполняют все заповеди, но говорят о них, все-таки не будут исключены из этого Царства. Во втором же случае речь идет именно о полном исключении из Царства Небесного тех, чья праведность не превзойдет праведности книжников и фарисеев.
Как примирить это кажущееся противоречие? Прежде всего, мы должны сказать о том, что, по учению Иисуса, в Царстве Небесном существует определенная иерархия: в нем есть меньшие и большие. Эта мысль в разных вариантах присутствует и в Евангелии от Матфея (Мф. 11:11; 18:4; 20:23), и в параллельных местах двух других синоптиков, а также в Евангелии от Иоанна, где Иисус произносит слова: «В доме Отца Моего обителей много» (Ин. 14:2). Из этого можно заключить, что двери Царства Небесного не закрыты не только для тех, кто исполнил все заповеди закона Моисеева, но и для тех, кто исполнил
Далее, мы должны отметить, что концепция «праведности» (греч. δικαιοσύνη, соответствующее евр. pTi sedeq, Pp7S sodaqa) включала в себя различные добродетели, в том числе милостыню, молитву и пост. Весь раздел Нагорной проповеди, говорящий об этих добродетелях (Мф. 6:2—18), подчеркивает их важность и в то же время предостерегает от фарисейского показного благочестия[246].
Слова же о праведности книжников и фарисеев следует понимать в общем контексте полемики Иисуса с этой категорией лиц, к которой Он относится с подчеркнутой жесткостью. Евангелие от Матфея содержит целую серию таких обличений, каждое из которых начинается словами: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры». Здесь Иисус, прежде всего, обвиняет фарисеев в том, что они «затворяют Царство Небесное человекам»: сами не хотят войти в него и других не допускают. Одно из главных обвинений – соблюдение фарисеями и книжниками внешних предписаний закона при полном безразличии к его внутреннему содержанию. По словам Иисуса, фарисеи «по наружности кажутся людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония». Речь завершается грозными словами, напоминающими проповедь Иоанна Крестителя: «Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?:» (Мф. 23:13–32).
Мнимая праведность фарисеев, таким образом, существенно отличается от праведности тех людей, которые исполняют весь закон Моисеев, но нарушают одну из его наименьших заповедей. Фарисейская праведность – это лже-праведность, лицемерие и ханжество под видом праведности. Фарисеи подобны гробам, снаружи кажущимся красивыми, а внутри полным «костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23:27). Такой лже-праведности не место в Царстве Небесном.
Приведенное нами толкование основано на буквальном прочтении двух изречений Иисуса, следующих одно за другим, с учетом общего контекста Его учения, как оно представлено в Евангелии от Матфея. Между тем, в святоотеческой традиции мы находим и иное толкование слов о «малейшем в Царстве Небесном». Иоанн Златоуст, в частности, считает, что речь здесь идет о человеке, который будет ввержен в геенну и мучение. Термин «Царство Небесное», по мнению Златоуста, употреблен в данном случае расширительно – в смысле не только будущего наслаждения, но и всеобщего суда. На этом суде нарушитель заповеди окажется «малейшим, отверженным и последним, а последний без сомнения будет ввержен тогда в геенну»[247]. Кирилл Александрийский еще более суров: по его словам, «отвергающий одну из заповедей закона отвергается Богом как богоборец и противник закона Божия»[248].
Не оспаривая подобного рода толкования, мы должны, однако, уточнить, что выражение «Царство Небесное», как и синонимичное ему выражение «Царство Божие», никогда и нигде в речи Иисуса не употребляется в смысле загробного существования вообще, включающего и блаженство праведных, и мучение грешных. В тех случаях, когда речь идет о посмертном воздаянии, Царству Небесному, или Царству Божию, противопоставляется геенна огненная, а жизни вечной – мука вечная. Вот лишь два примера: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную» (Мк. 9:47); «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25:46). Можно привести и другие примеры, свидетельствующие о том, что, говоря о Царстве Небесном, Иисус всегда имеет в виду пребывание с Богом, даже если в этом Царстве существует своя иерархия и многие «обители».
5. «Вы слышали, что сказано древним»