У Матфея же здесь приводится небольшая притча о хозяине дома, который бодрствовал бы, если бы знал, в какую стражу ночи придет вор, завершающаяся призывом к бодрствованию (Мф. 24:33–34). У Луки аналогичный призыв содержится в другом месте (Лк. 12:39–40).
Главными темами поучения, как оно изложено у всех синоптиков, становятся не события ближайшего будущего – разрушение Иерусалима и связанные с ним бедствия, а события тех дней, о которых никто, даже Сын Божий, не знает, когда они наступят. При этом события ближайшего будущего могут восприниматься как прообразы более далеких по времени событий, а разрушение Иерусалима – как прообраз «кончины века». Подобно тому, как в книгах ветхозаветных пророков один временной пласт накладывается на другой, а события, относящиеся к истории Израильского народа, становятся прообразами событий всемирной истории, в речи Иисуса несколько временньк пластов налагается один на другой, а бедствия, которые выпадут на долю народа Израильского при взятии Иерусалима римлянами, прообразуют бедствия и скорби, которые будут испытывать все люди на земле перед концом света.
Именно так речь Иисуса была воспринята в раннехристианской традиции. Известно, что сразу после того как Иисус воскрес и вознесся на небо, ученики начали ожидать Его Второе Пришествие. Кому-то казалось, что оно может наступить совсем скоро. На такое понимание могли натолкнуть, в частности, слова «не прейдет род сей, как всё сие будет», истолкованные как относящиеся не к разрушению Иерусалима, а ко Второму Пришествию.
Апостольские послания отражают то смущение в умах и споры о времени Второго Пришествия, которые, вероятно, были характерны для раннехристианской общины. В соборных посланиях мы встречаем указания на то, что «Пришествие Господне приближается» (Иак. 5:8); «близок всему конец» (1 Пет. 4:7). Очевидно, некоторые члены общины недоумевали, почему обещанное Второе Пришествие не наступает. В ответ на это апостол Пётр напоминает о милосердии Божьем и внезапности Второго Пришествия: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию. Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет. 3:9—10).
Апостол Павел, как кажется, поначалу предполагал, что Пришествие Христа произойдет при его жизни: «не все мы умрем, но все изменимся» (1 Кор. 15:51); «еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит» (Евр. 10:37). В 1-м Послании к Фессалоникийцам Павел пишет: «…Мы живущие, оставшиеся до Пришествия Господня, не предупредим умерших… Мертвые во Христе воскреснут прежде; потом и мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу» (1 Фес. 4:15–17). Однако во 2-м Послании в Фессалоникийцам, очевидно, придя к пониманию того, что Второе Пришествие может быть отложено, апостол пишет:
Молим вас, братия, о Пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов. Да не обольстит вас никто никак, ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это? (2 Фес. 2:1–5).
К предсказаниям Иисуса о том, что Его Второе Пришествие будет предваряться приходом разного рода лжепророков, которые будут выдавать себя за Него, раннехристианская традиция добавила предсказание об одном лжепророке, «человеке беззакония», которого назвала антихристом. Этому антихристу должны предшествовать другие. Характерны слова апостола Иоанна: «Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время» (1 Ин. 2:18). Эти слова показывают, что ощущение «последнего времени» и близости Пришествия Иисуса было характерно для раннехристианской общины.
Однако ждали, когда «откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением Пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения» (2 Фес. 2:8—10). Об этом беззаконнике писали, что он – «человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Фес. 2:3–4). Приведенные слова апостола Павла были написаны до разрушения Иерусалимского храма.
В последующей традиции фигура антихриста получила дополнительные характеристики. Ириней Лионский во II в. писал, что антихрист будет выдавать себя за Бога: получив всю силу диавола, он «придет не как царь праведный и законный, состоящий в покорности Богу, но как нечестивый, неправедный и беззаконный, как богоотступник, злодей и человекоубийца, как разбойник, повторяющий в себе диавольское богоотступничество; он устранит идолов, чтобы внушить, что он сам Бог…»[431]. Автор III в., Ипполит Римский, видел в деяниях антихриста своеобразную пародию на деяния Христа:
Лев – Христос, лев и антихрист; царь – Христос, царь – хотя земной – и антихрист. Явился Спаситель, как агнец; подобным же образом и тот покажется, как агнец, хотя внутри будет оставаться волком. Обрезанным пришел Спаситель в мир, подобным же образом явится и тот. Послал Господь апостолов ко всем народам, подобным же образом пошлет и он своих лжеапостолов. Собрал Спаситель Своих рассеянных овец, подобным же образом соберет и тот рассеянный народ Иудейский. Дал Господь печать верующим в Него, подобным же образом даст и тот. В образе человека явился Господь, в образе человека придет и он. Воскресил и показал Спаситель Свою Святую Плоть, как храм, восстановит также и он каменный храм в Иерусалиме[432].
Характерно, что даже два столетия спустя после того, как Иисус предрек разрушение Иерусалимского храма, пришествие антихриста связывалось с Иерусалимом. Только если апостол Павел считал, что антихрист «в храме Божием сядет, как Бог», то теперь уже, поскольку храма не было, верили, что он восстановит древний Иерусалимский храм. История распорядилась иначе. В IV в. равноапостольный император Константин восстановил Иерусалим, но не как иудейский, а как христианский город, идентифицировав в нем места, связанные с жизнью, страданиями и смертью Иисуса Христа. А после завоевания города арабами в VII в. на месте древнего Иерусалимского храма была построена мечеть (в своем нынешнем виде она существует с конца XII в.). От храма же осталась лишь одна стена, получившая в иудейской традиции наименование Стены плача.
В IV в. Иоанн Златоуст обращает внимание на то, что в речи Иисуса предсказаны как грядущие бедствия, которые иудеи должны претерпеть от римлян, так и бедствия более отдаленных времен, связанные с исповедническим подвигом Его учеников:
Война, говорит Он, будет двоякого рода: со стороны обольстителей и со стороны врагов; но первая будет гораздо более жестока, потому что откроется при обстоятельствах смутных и ужасных, когда люди будут находиться в страхе и смущении. И в самом деле, великое тогда было смятение, когда римляне начинали процветать, города были пленяемы, войска и оружие находились в движении, и когда многие всему легко верили. О войнах же говорит Он тех, которые имели быть в Иерусалиме, а не вне его, во всех местах вселенной… Он говорит здесь о войнах иудейских, которые вскоре имели последовать, так как иудеев беспокоили уже успехи римлян… Далее, так как… ученики думали, что вместе с разрушением Иерусалима будет и конец мира, то чтобы исправить и это их мнение, сказал: «но это еще не конец»… Упомянув о лжехристах, затем говорит и о бедствиях Иерусалима, удостоверяя на основании того, что уже случилось, и в непреложности будущего людей безумных и упорных[433].
В том же IV в. Блаженный Иероним обращает внимание на то, что «признак прихода Господа – проповедь Евангелия во всем мире, когда уже никто не сможет оправдаться незнанием». Иероним считает, что это «уже совершилось или скоро совершится», потому что, как ему кажется, «не осталось такого народа, который не знал бы имени Христа. Даже если к кому-нибудь не приходил сам проповедник, то все равно этот народ не мог не слышать о вере во Христа от своих соседей»[434].
Слова Блаженного Иеронима вполне отражают умонастроение христиан конца IV в., когда вера, долгое время скрывавшаяся от гонителей, вышла из катакомб, распространилась по всей Римской империи, фактически стала государственной религией. Тогда у многих могло создаться впечатление, что завет Иисуса проповедовать Евангелие «всей твари» выполнен. Между тем последующая история показала, что это не так. И двадцать веков спустя огромные территории остаются не охваченными христианской проповедью, и миллиарды людей не имеют реального соприкосновения с Христом, даже если читали о Нем в учебниках или слышали о созданной Им Церкви через средства массовой информации.
«Последнее время» началось с Пришествием на землю воплощенного Сына Божьего – Иисуса Христа. Но оно может длиться долго, и конца истории можно ждать еще в течение многих столетий. Пророчества Иисуса сбываются в разные эпохи: народы восстают на народы, происходят войны, глады, моры и землетрясения, восстают лжепророки и соблазняют многих, во многих охладевает любовь. Но близость Второго Пришествия и конца истории нельзя воспринимать исключительно в хронологических категориях. На вопрос «когда?» Сын Божий дал однозначный ответ: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк. 13:32).
Своих учеников Иисус призывает не высчитывать «времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1:7), но пребывать в состоянии духовного бодрствования. Именно этот призыв является лейтмотивом трех притч, следующих в Евангелии от Матфея за предсказанием о Втором Пришествии: о благоразумном рабе (Мф. 24:45–57), о десяти девах (Мф. 25:1—13), о талантах (Мф. 25:14–30).
4. Притча о благоразумном рабе
45Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время? 46Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; 47истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его. 48Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, 49и начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, – 50то придет господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, 51и рассечет его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов.
В Евангелии от Луки Иисус на пути в Иерусалим произносит близкую по содержанию притчу (Лк. 12:43–48). Ее главной темой является внезапность Второго Пришествия. Речь в притче не идет о желании раба исполнить волю господина: это желание как бы подразумевается. Речь идет о важности настоящего момента и о том, что ответ на призыв Божий не следует откладывать[435].