Обычно в притчах, в которых какая-либо реальность сравнивается с Царствием Небесным, употребляется настоящее время: «Царствие Небесное подобно человеку… Царство Небесное подобно зерну горчичному… Царство Небесное подобно закваске… Еще подобно Царство Небесное сокровищу» (Мф. 13:24, 31, 33, 44). Однако в притче о десяти девах употреблено будущее время: «Тогда подобно будет Царство Небесное…» Тем самым подчеркивается эсхатологический характер притчи – она говорит о том, что будет происходить во время Второго Пришествия Христа.
По содержанию притча о десяти девах имеет сходство с другими эсхатологическими притчами, в частности с притчей о благоразумных рабах, ожидающих возвращения господина с брака (Лк. 12:35–38). В обоих случаях действие происходит ночью; упоминается брачный пир; все ждут возвращения главного действующего лица; он приходит поздно; те, кто его ожидают, должны быть готовы встретить его в любой момент. Содержание притчи о благоразумных рабах суммировано в следующих словах: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи… Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими… Будьте же и вы готовы, ибо, в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Лк. 12:35, 37, 40). Эти же слова могут служить суммарным изложением притчи о десяти девах – с той только разницей, что там они были обращены к мужчинам, а здесь к женщинам. Можно также рассматривать притчу о благоразумных рабах как прямое продолжение рассказа, начатого в притче о десяти девах (хозяин из первой притчи вполне мог по возвращении с брака принимать участие в событиях, изложенных во второй).
Другими параллелями к притче о десяти девах служат две притчи, имеющие с ней тематическое и сюжетное сходство: непосредственно предшествующая ей в Евангелии от Матфея притча о благоразумном рабе (Мф. 24:45–51) и притча об ожидании хозяина дома из Евангелия от Марка (Мк. 13:33–37).
Однако если в притче о благоразумном рабе решающим фактором оказывается неожиданный приход хозяина (он появляется раньше, чем его ожидали), то в притче о десяти девах дело обстоит противоположным образом (он приходит позже). Именно эта задержка играет ключевую роль в притче: вокруг нее построен весь сюжет, из-за нее уснули девы, из-за нее начали затухать светильники[446].
Важную роль в притче играет образ светильника. Как правило, светильники были глиняными, с заправленными внутрь фитилями, подпитывавшимися оливковым маслом[447]. Недостаток масла в светильниках неразумных дев объясняется не тем, что у них вообще не было масла, а тем, что они не взяли с собой масла в запас. Изначально они, конечно же, налили масло в светильники, но не рассчитывали, что жених может задержаться. Мудрые же заранее предвидели эту возможность, а потому не только налили масло в светильники, но еще и запаслись дополнительным количеством масла[448]. Пока девы дремали и спали, их светильники горели. Когда среди ночи раздался голос, возвещающий о приходе жениха, им оставалось только поправить светильники и долить туда масла. Тут-то и обнаружилось, что светильники неразумных дев гаснут, а масла у них в запасе нет.
В Ветхом Завете светильник – многозначный символ, указывающий, в частности, на Бога как источник духовного света: «Ты возжигаешь светильник мой, Господи; Бог мой просвещает тьму мою» (Пс. 17:29; 2 Цар. 22:29). Подобно путнику в ночи, человек на своем пути руководствуется словом Божиим: «Слово Твое – светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс. 118:105). По словам премудрого Соломона, «заповедь есть светильник, и наставление – свет» (Притч. 6:23). В то же время, «дух человека, испытывающий все глубины сердца», тоже сравнивается со светильником (Притч. 20:27).
Горение светильника является символом праведности, угасание – символом нечестия: «Свет праведных весело горит, светильник же нечестивых угасает» (Притч. 13:9); «Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним» (Иов. 18:5–6); «Потому что злой не имеет будущности, – светильник нечестивых угаснет» (Притч. 24:20). Премудрость представлена в образе женщины, которая «встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим… препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои… чувствует, что занятие ее хорошо, и – светильник ее не гаснет и ночью» (Притч. 31:15–18).
В пророческих книгах светильник превращается в эсхатологический символ. Горение светильника становится символом славы Божией и спасения Израильского народа: «Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его и спасение его – как горящий светильник» (Ис. 62:1). Напротив, прекращение света светильника символизирует день гнева Божия: «И прекращу у них голос радости и голос веселия, голос жениха и голос невесты, звук жерновов и свет светильника» (Иерем. 25:10).
Вся эта богатая символика подспудно присутствует в притче о десяти девах. Зажженные светильники – символ духовного напряжения и бодрствования, готовности к встрече с Сыном Человеческим, Который может прийти в любую стражу ночи. Угасающие светильники, напротив, – символ неготовности к этой встрече, беспечности и безответственности.
Именно в этом ключе следует понимать финальную сцену, в которой неразумные девы пытаются проникнуть в дом, а жених отвечает им: «не знаю вас». Некоторые современные читатели притчи видят в описанной ситуации отражение грубых нравов патриархального общества. По их мнению, мудрые девы не являют солидарность с неразумными, тем самым не исполняя заповедь о любви к ближнему, а финальная сцена притчи являет уродливое лицо общества, в котором женщина рассматривается как существо, годное исключительно к подчинению и замужеству[449]. Другие, напротив, видят в притче подтверждение того, что «для Иисуса было важно равенство между мужчинами и женщинами»: изложив сначала притчу, в которой действуют благоразумный и неразумный рабы-мужчины, Он затем произносит притчу, в которой действуют женщины[450].
Думается, искать в притче тот или иной взгляд на положение женщины в обществе – значит проходить мимо ее основного содержания. Речь в притче не идет ни о женских нравах и обычаях, ни об отношении мужчин к женщинам, ни о месте женщины в обществе. Две группы женщин в притче лишь символизируют разное отношение людей к своей ответственности перед Богом, точно так же как в предшествовавшей притче аналогичную роль играли мужчины. Как кажется, равенство можно усмотреть лишь в том, что каждый человек – вне зависимости от пола – несет ответственность перед Богом за свою жизнь и свои поступки: одни проявляют себя мудрыми, другие неразумными, одни держат светильники горящими, у других они затухают, одни помнят о Страшном суде, ждут его и готовятся к нему, другие живут так, будто Страшного суда не будет вообще.
Притча о десяти девах имеет богатую историю толкования в святоотеческой традиции. У греческих отцов Церкви толкование часто основывается на созвучии двух слов: ελεος («милость», «милосердие», «сострадание») и ελαιον («оливковое масло», «елей»). На этом основании под маслом в светильниках понимают дела милосердия, которые присутствовали у одной группы дев и отсутствовали у другой.
Иоанн Златоуст считает, что светильниками Иисус называет «сам дар девства, чистоту святости», а под елеем понимает «человеколюбие, милосердие и помощь бедным». В образе опаздывающего жениха «Он показывает, что будет немалый промежуток времени, отстраняя тем от учеников мысль о скором Пришествии Его царствия». А образ спящих дев указывает на то, что смерть – это сон. Отсутствие масла в светильниках неразумных дев свидетельствует об их скупости: «ибо нет ничего глупее тех, которые собирают здесь деньги, и отходят без всего туда, где особенно нужно человеколюбие и много елея». Отказ мудрых дев научает тому, что, «если изменят нам собственные наши дела, то никто не будет в состоянии помочь нам, и не потому, что не хочет, но потому, что не может»[451].
Толкование Блаженного Августина во многим сходно с толкованием Златоуста. Под светильниками он понимает добрые дела, под маслом – любовь. То, что все задремали и уснули, означает, что всех – и мудрых, и неразумных – ожидает смерть. Отсутствие масла в сосудах неразумных дев – символ отсутствия любви в их сердцах[452]. Светильники мудрых и неразумных дев горели, но разным огнем:
Не говорится ведь, что светильники угасли прежде, чем девы уснули. Светильники мудрых дев горели внутренним маслом, спокойной совестью, внутренней славой, сокровенной любовью. А светильники неразумных дев тоже горели. Но как? Они горели, потому что не было недостатка в людских похвалах. Но только после того как они проснулись, то есть после воскресения из мертвых, они стали поправлять светильники свои, то есть стали готовиться дать отчет Богу о делах своих. А поскольку тогда некому будет хвалить, то каждый предстанет самим собой и не будет тогда никого, кто не думал бы о самом себе. Вот почему не нашлось продающих им масло… Светильники их стали угасать, и тогда неразумные девы обратились к девам разумным… Они просили того, к чему привыкли – светить от чужого масла, искать чужой похвалы[453].
Дальше всех в аллегоризации притчи пошел Кирилл Александрийский. Под девами он понимает «предводителей народов», то есть священнослужителей. Пять дев – это пять возрастов: младенчество, детство, юность, зрелость, старость. Тем, что все девы вышли с зажженными светильниками, показывается, что «все души были просвещены Богом естественными и врожденными законами, и даже писанными через Моисея законами». Сон и дремота – это смерть плоти, пробуждение – воскресение из мертвых и Страшный суд. Угасание светильников – состояние души, при котором она «начинает мрачнеть, словно бы угасать, и приходить в помешательство…»[454].
Крик, раздающийся в полночь, толкователи единодушно отождествляют с «последней трубой», о которой говорит апостол Павел (1 Кор. 15:52; 1 Фес. 4:16)[455]. При этом, по мнению Илария Пиктавийского, пользовавшегося латинской версией евангельского текста, «жених и невеста представляют собой Господа нашего, Бога во плоти. И как Дух для плоти является женихом, так для Духа плоть является невестой. Когда же вострубит труба громогласно, тогда выйдет она навстречу Жениху: ведь они уже были одно, когда смирение плоти обратилось славой Духа»[456]. Промедление жениха – это время для раскаяния; поправление светильников – возвращение душ в свои тела, а их свечение – «сознание доброго дела, содержащегося в сосудах наших тел»[457].