Глубина

И в то же время что-то явно было не так. Слова звучали невнятно, неотчетливо. Она поднялась, но неуверенно, будто слишком много выпила. Неужели пьяна? В любом случае она может увидеть чемодан. А если позже возникнут вопросы – то и засвидетельствовать, что видела с ним Марка. В груди поднялась паника, затапливая руки, ноги. Бежать. Бежать! Бросить все, пусть с этой заварушкой разбирается кто-нибудь другой.

Нет, нужно держать себя в руках.

Марк незаметно опустил чемодан на пол и шагнул вперед.

– Мисс Хеббли, с вами все в порядке? Нужна помощь?

Он направился к ней, протянув руки, как вдруг она рухнула вперед, потеряв сознание. Марку оставалось только подхватить ее. Прижимая мисс Хеббли к себе, пытаясь усадить ее обратно в кресло, Марк невольно уловил запах ее волос – они пахли точно как волосы Лиллиан. Масло, которое она смешивала, чтобы разглаживать спутанные пряди, дарившее аромат лаванды и апельсинов. Марк еще никогда не слышал этого запаха от другой женщины и определенно не помнил его у мисс Хеббли.

То, как она лежала в его объятиях. Тот же вес. То же тепло. Нежная податливость тела. Мягкость кожи. Лиллиан.

Энни была совсем другой. Но в этот миг она казалась так похожа на Лиллиан, что, закрой он глаза, поклялся бы, что это именно она.

И Марк закрыл глаза – чтобы его слезы не упали на лицо стюардессы. Это все галлюцинации, наверняка они. Проклятый корабль, проклятое путешествие. Напряжение из-за ограбления. Ссора с Кэролайн. Все это сводило его с ума. Лиллиан больше нет – и никакие мечты не могли ее вернуть.

Однако в этот миг, лишь в этот единственный миг, когда они были вдвоем и вокруг ни души, он ее вернул.

Глава тридцать первая

Дай Боуэн неуклюже двинулся по боковому коридору, остро чувствуя себя на виду. Звуки из импровизированного бального зала стихали позади. Дай находился на три палубы выше той, где ему следовало находиться: шумной, душной каверны для пассажиров третьего класса. Здесь, среди кают первого класса, царили тишина и безмятежность. Внизу стены были выкрашены белым, а полы представляли собой едва покрытые лаком доски, щедро заляпанные едой и пролитым пивом уже в первые дни рейса. Стены здесь щеголяли полированным красным деревом, а полы были устланы коврами. Так щедро, так богато – легко было представить, как все это рухнет на пассажиров, как их, беспомощных, пригвоздит к полу лавина роскоши и холодные, неумолимые волны утащат их на дно, если океан решит отомстить этим зажиточным чертям.

Каждый нерв вопил, что Даю нельзя здесь находиться. Уходи, пока тебя не обнаружили. На самом деле бояться было нечего: он знал достаточно пассажиров первого класса, чтобы состряпать оправдание, если его спросят. И, кроме того, все по-прежнему веселились на балу. Однако Дай не мог избавиться от ощущения, что ему здесь не место и такая прогулка доставит ему неприятности.

Когда они с Лесом появились тут с Вайолет, это было приключение – легкомысленное, даже захватывающее. Разумеется, тогда он тоже нервничал. Но по-другому. Теперь он знал, каким безрассудным и неуправляемым стал Лесли.

Теперь он знал, что нужно его остановить.

Проблема заключалась в том, что Лес от него улизнул. Почему он и заволновался.

Единственное, что Дай предположил, – это что Лесли отправился на поиски новой цели. Он наверняка был за одной из этих дверей, но те хранили молчание. Дай не мог постучать в надежде, что Лес ответит. И как его искать? Ждать нельзя: нужно поговорить. Беспокойство разъедало Дая словно кислота. Такими темпами ему не протянуть до конца рейса; он попросту перелезет через перила и бросится в океан.

Дай начал напевать колыбельную, которую мама пела ему.

Ni chaiff dim amharu’th gyntum,Ni wna undyn â thi gam,Ничто твой сон не потревожит, Ничто тебе не навредит.

Лесли услышит и поймет, что это Дай.

Но вместо того, чтобы найти Леса за какой-нибудь дверью, Дай с удивлением увидел, как тот минуту спустя вышел из-за угла, держа руки в карманах и насвистывая.