Глубина

От этого запаха Энни захотелось заплакать. Недостаточно. Не в силах больше сопротивляться, девушка легла туда, где лежал и он, ощутила вмятину в матрасе. Снова прижалась к подушке, сунула под нее руку, обняла.

На крошечном ночном столике – блестящая деревянная коробка. Энни приподняла крышку: она была заполнена обычными сентиментальными вещицами. Засохший букетик. Обрывок выцветшей ленты, обвязанный вокруг бальной карточки. Еще фотографии, загнутые по углам, потемневшие. Энни быстро их просмотрела; никого, кто был бы похож на Марка, – вероятно, все со стороны Кэролайн.

Стоп – вот снова та женщина, женщина из медальона. Она сидела в кресле, одетая в закрытое черное платье, и держала на руках ребенка. Не просто ребенка: Ундину. Это была, без сомнения, новорожденная Ундина.

Энни поднесла фотографию к лицу, чтобы получше рассмотреть. Женщина не просто держала ребенка на руках: она кормила его грудью.

Комната внезапно накренилась, как будто кто-то подкрался сзади и похлопал Энни по плечу. Кто станет кормить грудью Ундину, кроме Кэролайн?

Нет, глупышка. Кэролайн не кормила грудью. Энни сама приносила молоко несколько раз на день.

Какая странная фотокарточка. Но Энни слышала об этом безумии, об этой моде фотографировать во время кормления грудью, слышала, как ее мать и старухи в Баллинтое говорили: «Глупые лондонцы, что еще понапридумают».

Энни перевернула фотографию. На этот раз имя было.

Два имени.

Лиллиан Ноттинг. Ундина.

Энни показалось, что она услышала скрежет в двери, хотя сердце грохотало в ушах. Это ключ провернулся в замке? Она бросила фотографию в деревянную коробку и виновато захлопнула крышку. Она не хотела, чтобы Марк застал ее, пока она тут копается.

Но дверь не открылась. Что бы ни издало звук, больше он не повторился. И снова комнаты замерли в могильной тишине.

Энни поспешно вышла из комнаты. Она не могла больше там оставаться. Внезапно она ощутила, что она в чужой комнате, что ей нечего там делать.

Так много запутанных фактов – и что бы это означало? Кэролайн не была матерью ребенка. Правда пронзила Энни насквозь. Матерью была та, другая женщина. Лиллиан Ноттинг. Итак, почему ребенок сейчас с Кэролайн, и почему Марк с ней, и почему они оказались здесь?

И тут до нее дошло: они убегали.

Может быть, Кэролайн Флетчер имела какое-то отношение к тем случаям, которые происходили на корабле. Кэролайн за ночь превратилась из милой и теплой в холодную и отстраненную. Марк признался, что опасается – его жена в чем-то виновата, но в чем? Кэролайн каким-то образом заманила мальчика-слугу своей ослепительной брошью, а потом?.. Энни не знала, но не могла этого исключить. Может быть, Кэролайн так же очаровала и украла Марка, украла его у Лиллиан.

Она не могла придумать иного объяснения.

Энни вздрагивала, пробегая по коридору мимо людей, бросавших на нее странные взгляды. Она не обращала на них внимания. Девушка чувствовала жар и головокружение. Все это было слишком ужасно. Знал ли сам Марк?

Они должны были разыскать эту женщину, Лиллиан, или ее родственников – кого угодно – и сообщить, что ребенок в безопасности и что они вернут девочку как можно скорее. Как только появилась эта мысль, в глубине сознания затаилась вторая, более темная, более ужасная.

Ни одна женщина не оставит своего ребенка по доброй воле. Энни была в этом совершенно уверена, она чувствовала это всем своим существом – никогда ни в чем она не была еще так уверена. Женщина на той фотографии, у которой в глазах были сталь и огонь, не отдала бы своего ребенка без борьбы. Энни знала это. Такая сделает все, что в ее силах, чтобы удержать Ундину при себе. Такая будет сражаться до последней капли крови.