Глубина

– Тяжелый день в отделении? Хотя, я полагаю, они все нелегкие.

Он приглашает ее выпить в радиорубку. Беспомощно, с пустотой внутри, она следует за ним. Возможно, призрак Лиллиан не сможет найти ее здесь. Возможно, ей просто нужен мужчина, который защитит ее от всего этого – даже от нее самой. От темноты и страха, которые окружают со всех сторон, когда она остается наедине со своими мыслями.

Радисты живут в радиорубке; это она тоже помнит по «Титанику». Особенность должности: кто-то должен все время находиться рядом с оборудованием. На госпитальном корабле есть только один радиотелеграфист, и поэтому Эппинг – единственный человек, кроме офицеров, у которого есть свое собственное жилище. Они быстро, молча идут через шлюпочную палубу в маленькую комнатку за первой трубой, в двух шагах от мостика. Чарли достает бутылку из одного из шкафов – в комнате явно имеется множество мелких тайников, в которых хранится всевозможное оборудование, трубочки, провода и тому подобное, – и наливает в два крошечных стакана янтарную жидкость.

Она принюхивается и морщится от лекарственного запаха, похожего на спирт, которым она обтирает пациентов и чистит столы и оборудование. Эппинг поднимает свой бокал, прежде чем одним махом его опрокинуть. Она делает то же самое.

Через несколько минут Энни кажется, что она плывет. Когда она поворачивает голову, вид меняется не сразу, а отстает. Все неестественно, отстраненно и абстрактно. Вес, который она обычно чувствует, который давит на грудь каждую минуту, исчез. Она начинает смеяться без причины.

Восхитительное чувство.

Эппинг наливает еще выпить.

Час спустя комната кружится. У Энни проблемы с крошечным откидным сиденьем рядом с рабочим столом Эппинга, и она внезапно соскальзывает с него, как будто корабль качается. Ей трудно расставлять слова в правильном порядке и выталкивать их изо рта, не хохоча. Кроме того, ей жарко. Пришлось снять фартук, расстегнуть воротник и стянуть накрахмаленный чепец. Волосы падают на плечи.

Чарли сидит по другую сторону стола, в пределах досягаемости. Его лицо покраснело, он вспотел, но улыбка широкая, свободная и непринужденная.

На нее давно никто так не смотрел. Не замечал ее. Не ценил. Не хотел. В течение четырех лет в Морнингейте она была невидима, как призрак. Она была не человеком, а тенью. Здесь, с Чарли Эппингом, она вышла на свет.

Остальное как в тумане. Его руки дергают за пуговицы, а она его не останавливает.

Его губы находят ее шею.

Даже когда он стонет, все, что она слышит, это голос Деса.

Что мы наделали, Энни? Что мы наделали?

Она не уверена, сколько часов прошло. Энни просыпается от шепота Десмонда Фланнери, который все еще звенит в голове.

Где я? В тесной комнате пахнет мускусом и потом. Рядом спит молодой человек, и тут она вспоминает. Чарли Эппинг. Дешевый виски. Неуклюжие поцелуи.

Она соскальзывает с койки и собирает свою одежду. Эппинг спит глубоким удовлетворенным сном. Энни медленно одевается, как будто с трудом вспоминает, как это делается. Ей нехорошо. У нее жар и ломота, даже подошвы ног болят.

Она делает шаг или два, опираясь на мебель, и ее рука падает на бумагу. Большой лист занимает четверть стола. В тусклом свете, льющемся из коридора, она видит, что это карта.

Это напоминает Энни о той ночи четыре года назад. Карты и координаты, а также точное знание того, где что находится, были очень важны. Она видела цифры, но не знала, как найти эти координаты на карте, поэтому, как только цифры забылись, знание тоже ушло… Энни все еще может представить себе эти крошечные белые квадратики, исчезающие в черноте Атлантического океана, и она все еще сожалеет о том, что сделала.

Ей кажется, что она все еще плывет по течению в опасном море, и что-то в карте заставляет Энни чувствовать себя в безопасности. Это защита, талисман вроде кроличьей лапки или четырехлистного клевера, поэтому она сворачивает карту, разглаживает ее ладонями, а затем складывает, пока карта не уменьшается настолько, что поместится в кармане ее фартука.