Глубина

Он застыл.

– Прости… Она попросила, чтобы я не рассказывал.

Кэролайн зарычала.

– Как удобно, даже смешно! Боже мой, Марк. Вот честно, какой реакции ты от меня ждешь?

– Я жду, что ты, как моя жена, будешь верить в мои слова.

Перед ней как будто стоял чужой человек. Пальцы Кэролайн подрагивали от желания принять очередную дозу лекарства – нервы горели огнем. Однако она была не в настроении выслушивать мнение Марка по этому поводу.

Ей пришло в голову, что, наверное, это не Марк чужой человек. А она сама. Ее изменили несколько этих коротких дней на корабле. Захватили ее. Может, она сошла с ума.

– Мне просто… нужно побыть одной. Поговорим позже.

Кэролайн оставила Марка стоять в халате, с разинутым ртом. И, обхватив прохладную, твердую ручку ладонью, закрыла дверь за собой.

Глава двадцать шестая

Ссору было слышно аж на парадной лестнице.

Уильям Стед глубоко вздохнул, прежде чем войти.

Он не мог дождаться окончания путешествия. Вины корабля в том не было – это была прекрасная машина, столь хорошо построенная, настоящая вершина мастерства, – но его несчастье состояло в том, что он оказался заполнен столь неприятными людьми. А несчастье Уильяма Стеда – в том, что нет возможности их избежать. Он пришел в кафе «Паризьен» на завтрак, и они все уже собрались там за плетеным столом. Асторы и Дафф-Гордоны. Невыносимый развратник Гуггенхайм, пахнущий свиданием с той француженкой, которую он привез с собой и держал в отдельной каюте, как будто никто не догадывался о его небольшой интрижке. Рядом с ним только что села Кэролайн Флетчер.

Когда Стед приблизился к столу, Астор подозвал стюарда, и тот мгновенно к ним подскочил. Персонал, должно быть, следил за Астором, куда бы он ни пошел, чтобы ему не пришлось терпеть ни секунды нужды.

– Нам понадобится еще один стул.

Стюард так спешил с этим стулом, будто Стед был дедушкой-инвалидом. Стед мрачно уселся.

Астор бросил на него взгляд, решая, стоит ли к нему обратиться.

– Мы обсуждали сегодняшнее мероприятие. Планируете присутствовать?

– Мероприятие?

Стед впервые об этом слышал, но, с другой стороны, он стремился избегать мелких развлечений. Его ждала работа: передовица, которую он обещал написать для «Пэлл-Мэлл». Речь, которую он намеревался произнести в Теософском обществе в Нью-Йорке через несколько недель после своего приезда.