Синдром Дездемоны

Позвонил Масленников по рабочим делам. В конце разговора спросил:

– Не хотите попить кофе у меня? У меня такое впечатление, что вы стесняетесь задавать какие-то вопросы. Во время и после истории с вашей сестрой в вас появилась растерянность, что ли. И я это понимаю.

Еще бы он не понимал, эксперт в ранге ясновидящего. В одной статье о нем сотрудница его лаборатории так и говорит: «Он ясновидящий». Только не особенно хочется, чтобы тебя рассматривали насквозь. Конечно, хорошо бы он просветил других и рассказал ей. К примеру, про Никиту, Славу, даже Свету. Но сама Даша к такому рентгену не готова. В ней так уютно спят родные комплексы, страхи и наивные, смешные надежды, что пусть так и будет. Не надо им света.

Но пить кофе с Масленниковым она, конечно, помчалась. Ни одна встреча с ним не проходила для нее без открытий, новой информации и ответов на самые мучительные вопросы.

У него к кофе были еще и пирожные. Даша так разогрелась и расслабилась, что говорила обо всем, что приходило в голову. И обо всех тех, кто из ее головы просто не выходил. Лида, Вася, Света, Никита и… Да, она и о Славе что-то рассказала. Если честно, то почти все, что узнала: о его семье, об отношении к ней. О том, что они завтракали вместе и гуляли в сквере. Выложила, потом пошла в ванную умыться, посмотрела в глаза своему отражению и спросила: «Ну и на фига ты все это болтала? Нет слов, какая глупость».

Даша вернулась к очередной чашке кофе и последнему пирожному, а Александр Васильевич ей сказал:

– Даша, я понял, как тебя мучает незавершенный детективный сюжет из жизни родственников. Вроде бы ты сделала все, что могла: привлекла профессионалов, а тебя оставили без ответа. А он прост до безобразия. Все есть, просто это потребовалось оставить до поры. Таковы желание и даже необходимость Никиты. Расследование, суды и публичный скандал обрушит его жизнь, которая и без того пошатнулась. Да, он совершил преступление, за которое отвечают по суду, но суды бывают разными. И пока вообще речь о другом. Что произошло со Светланой. Я практически вычислил круг людей, которые участвовали в ее похищении, а оно было, что бы Светлана ни говорила. Мы найдем ее деньги и вернем их. Но мы не можем сейчас никого ни задержать, ни допросить, пока Светлана и Никита не дадут добро. Таков формальный порядок: требуется их заявление. И таков кодекс чести Славы по отношению к друзьям. Остался один вопрос, на который я пока не нашел ответа. Как они вышли именно на Светлану? Почему именно в такой критической для нее ситуации?

– А вот как, действительно? Это же невероятно. Случайно в их дом просто так никто чужой не войдет. Надо узнать код, пройти мимо консьержа…

– Не так чтобы невероятно, но до сих пор необъяснимо. Мы проверяли: в другие квартиры дома в тот день больше никому в дверь не звонили. Светлана по телефону ни с кем не договаривалась. Даже, к примеру, с курьером какого-то магазина, под видом которого могли бы прийти мошенники. Нет объяснения ни в каком случае. Кроме одного. Если не… Если не было связующего звена между бандой и семьей Городецких. Причем очень осведомленного звена. Я имею в виду целевую слежку за этой семьей, информацию об отношениях супругов и выбранный объект… Жена, чтобы прижать, скомпрометировать или уничтожить мужа. Уничтожить, надеюсь, только как бизнесмена и деятеля. Такое возможно. Я не вижу больше ни одной причины устраивать все это похищение Светланы ради небольшой суммы со счета достаточно богатого человека. И тут нужен неспешный поиск такого профессионала, как Земцов.

Юбилей

Даша в последние дни все время держала в голове одну дату. У Никиты двадцать седьмого мая не просто день рождения, а юбилей. Ему исполнится пятьдесят. И как его поздравит семья – то есть они со Светланой? Осталась неделя.

Даша выбрала момент, когда Светлана поговорила с ней по телефону, почти как раньше. Спокойно, доброжелательно, участливо. Задавала вопросы о здоровье мамы, о настроении Даши, о том, что у нее на работе. Даша охотно и подробно отвечала, радовалась советам сестры. А затем набралась храбрости и спросила про юбилей. Сказала:

– Я подумала, что бы у нас ни происходило, у Никиты из родных людей есть только мы с тобой. Что и как сейчас у него – в этом нам не разобраться. Но это все не продуманные и не счастливые перемены, ты сама понимаешь. Он не захотел уйти к этой женщине, он не смог оставаться дома, с тобой и с твоей ненавистью.

– Ты к чему это клонишь? – сухо и подозрительно спросила Света.

– Я скажу… Я часто думаю о нашем последнем разговоре перед тем, как ты пропала… Ты была в ужасном состоянии, избита, я была потрясена. А ты фактически защищала Никиту, говорила, что так у всех и только такая старая дева, как я, этого не понимает. Ты даже сказала, что без насилия со стороны мужа у женщины нет настоящего оргазма. Помнишь?

– Это я тебе такого наговорила? По пьяни, конечно.

– Да нет, Света, ты была вполне адекватной. И, по сути, ты этот пласт вашей жизни скрывала от всех не один десяток лет. Только моей маме, оказывается, рассказала, как большой секрет. Ты его любила, целовала, старалась порадовать постоянно, угождала. Что-то случилось с тобой во время этого похищения или что это было. Ты вернулась другой. С этой агрессией, решительностью.

– Что ты задумала, Даша? Ты взялась мне читать морали и воспитывать? Ты так много узнала обо мне, что решила и сама потоптаться на том, что осталось у меня от самолюбия и самоуважение? А не пошла бы ты…

– Света, дорогая, только не начинай злиться и хамить. Я просто не могу как следует выразить, с какой болью обо всем этом думаю. Ты не можешь объяснить мне, как тупой: что и почему в тебе так резко изменилось?

– Легко, – вдруг совершенно спокойно произнесла Светлана. – Пуповина оборвалась. Я поняла, что могу оторваться от того, кто стал для меня всем. Я даже могу рассмотреть его, как постороннего. Как зарвавшегося, жестокого эгоиста, откормленного моими стараниями. Я могу самостоятельно страдать, не рассчитывая на него, могу надеяться, что мне без него станет легче.