Честь Рима

Прежде чем Макрон успел ощутить какое-либо чувство триумфа, со стороны болота раздался глухой скрипучий грохот, а затем внезапный треск ломающегося льда, сопровождаемый пронзительным криком ужаса. Он видел, как трое убегающих бриттов рухнули, как будто им отрезали ноги, и исчезли в болоте, пока только их головы и лихорадочно размахивающие руки не показались вновь над снежной мантией. Были и другие крики тревоги, когда все больше льда не выдерживало под тяжестью людей, пытавшихся бежать по нему. Счастливчики оказывались по пояс в вонючей черной воде. Менее удачливые опускались на более глубокие участки и отчаянно пытались вырваться на твердый лед. Некоторым это удавалось, но другие, отягощенные тяжелыми плащами и мехами, исчезли под поверхностью, оставив лишь водоворот среди толкающихся пластин разбитого льда.

Некоторые римляне уже спускались с тропы на край болота, преследуя убегающего врага.

- Назад! - проревел Макрон. - Держитесь подальше от льда, хреновы идиоты!

Его голос звучал достаточно отчетливо, и ветераны остановились и отступили на твердую землю, тяжело дыша, грудь вздымалась и сжималась, легкие жадно заглатывали холодный воздух. Вокруг них дорога была усеяна телами убитых и раненых в основном их враги, но среди них было несколько римлян.

Рамирий смотрел через баррикаду. Вторая группа бриттов была не более чем в двухстах шагах и бросилась бежать, когда добыча стала уже совсем близка. - Поднимайте раненых и вперед! - крикнул он. - Бегом к аванпосту!

Уцелевшие члены отряда быстро собрали раненых товарищей и бросили мертвых и умирающих, прежде чем рысью двинулись рассыпным строем вдоль пути в направлении заставы. Противник, бежавший за баррикадой, окончательно рассыпался перед ними. Макрон сразу увидел, что его товарищи слишком устали, чтобы добраться до заставы до того, как их догонит относительно свежая группа бриттов.

Он повернулся к Рамирию. - Мы должны задержать врага. Дай мне четырех человек и уходите отсюда.

Рамирий на мгновение заколебался, затем кивнул и повернулся, чтобы присоединиться к остальным, наполовину бегущим, наполовину плетущимся по дороге к аванпосту.

Макрон повернулся к оставшимся ветеранам и выделил четверых, прежде чем отправить остальных в путь.

- Заблокируйте брешь в баррикаде, - приказал он, прежде чем отложить щит и полезть в сумку. Его пальцы смахнули в сторону остатки еды, которую Петронелла упаковала для него несколько дней назад, и нашли маленькую трутницу, которую более находчивые солдаты считали важной частью своего снаряжения. Ежевика и утесник, которые были срублены и вытоптаны вокруг конца баррикады, были мертвы, и он молился, чтобы они были достаточно сухими, чтобы легко гореть. Сухие сосновые ветки, добавленные к баррикаде для усиления защиты, также должны были легко воспламениться.

Используя свой меч, он собрал небольшую кучу сухого кустарника и сосновых веток и встал на колени рядом с ними, прежде чем осторожно открыть крышку ящика и поставить его на место на земле. Взяв камень, он неуклонно провел им по тонко зазубренной железной полосе, и через мгновение первые искры метнулись на тонкие листы слегка обугленного полотна. Появилось крошечное красное свечение, за которым последовала струйка дыма, а затем первое пламя распространилось по полотну. Ему понадобился пучок лучины и немного растопки, и он лихорадочно огляделся. Заметив косы на воине, которого он убил ранее, он схватил свой меч и поспешно перепилил туго сплетенные волосы, подставив растрепанные концы крошечному пламени. Волосы шипели и дымились, испуская неприятный запах, затем вспыхнуло пламя, чему способствовало масло, которым воин по счастливому стечению обстоятельств обмазал свои волосы.

Макрон поднял голову и увидел, что противник гораздо ближе. Свернув косы под краем кучи растопки, он тихонько пыхнул. Пламя вспыхнуло и загорелось еще сильнее, и с треском и шипением огонь быстро перекинулся на ветки сосен и сухой подлесок. Макрон быстро набросал еще больше терновника и утесника на голодное пламя, поморщившись, когда шипы вонзились в его ладони. В сгущающихся сумерках костер ярко вспыхивал и отбрасывал красный оттенок на потревоженный снег на дороге. Схватив свою трутницу, Макрон захлопнул ее и засунул обратно в боковую сумку, прежде чем достать свой щит. Затем он повернулся к другим людям, которые сделали все, что могли, чтобы восстановить баррикаду за столь короткое время. - Пошли! - Они поспешили догнать своих товарищей.

Враг был теперь не более чем в ста шагах. Пламя быстро распространялось, жадно пожирая сухую растительность, а сосновые ветки яростно горели с диким ревом. Пламя начало прокладывать себе путь вдоль баррикады и перекинулось на опушку леса. Макрон уже мог видеть, как первые враги замедляются, приближаясь к огню. Он поднял руку, чтобы защитить лицо от испепеляющего зноя, затем, удовлетворенно кивнув самому себе, повернулся и побежал прочь.

Он двигался так быстро, как позволяли его измученные, ноющие конечности, подталкивая себя вперед, пока его легкие горели от напряжения. Вскоре он догнал отставших от римского отряда и уговорил их ускориться по мере приближения к заставе.

Кое-кто из врагов, ранее бежавших с баррикады, теперь, воодушевленные видом обессиленных ветеранов, вновь сблизились с отдельными римлянами, так что им пришлось вести непрерывный бой на вершине холма, на котором стоял аванпост. Оглянувшись назад, Макрон увидел, что почти вся длина баррикады и край опушки подлеска охвачены пламенем, отбрасывая красноватое свечение на землю с обеих сторон. Темные фигуры все еще пытались выбраться из болота. За пламенем стояла вторая группа соплеменников, омытая зловещим светом костра, их длинные тени колебались на снегу позади них.

Внезапный лязг оружия поблизости заставил его обернуться, и он увидел двух врагов, атакующих Рамирия на небольшом расстоянии выше по склону. Макрон рванулся вперед, когда один из бриттов схватился за край щита префекта лагеря и с силой рванул его, чтобы его товарищ мог вонзить копье в незащищенную грудь римлянина. Рамирий издал резкий вздох, согнувшись пополам.

- Ублюдки! - сумел взреветь Макрон, бросаясь вперед. Человек с копьем собирался ударить снова, но инстинктивно повернулся на крик. Макрон нацелился на него первым, ударив щитом в бок и отправив его в полет на снегу, затем повернулся, чтобы нанести удар по его соплеменнику, который все еще держал щит Рамирия в одной руке и топор в другой. Воин отпустил край и отступил назад, чтобы уклониться от гладия, прежде чем взмахнуть топором. Макрон отступил, и острие топора безобидно просвистело в воздухе. Затем он бросился вперед, прежде чем его противник успел вновь нанести удар, и ударил гардой поднятого меча в лицо бритта. Он подкосился и растянулся на снегу, вытаращив глаза. Макрон повернулся к первому бритту, который сел и уже тянулся за копьем. Ударив калигой по древку, он направил свой меч на человека, который в панике попятился на своей заднице.

- Ты. Вали на хрен отсюда, - выдохнул он.

Перевод не потребовался, и туземец вскочил на ноги и побежал.

Макрон повернулся к Рамирию. Префект лагеря, борясь за дыхание, покачивался на коленях, прижимая руку к груди. На склоне все еще были враги, и нельзя было терять время. Макрон бросил щит и вложил меч в ножны, затем поднял Рамирия на ноги и потянулся вокруг него, чтобы ухватиться за ремень на дальнем бедре. Рамирий издал стон и перекинул руку через плечо Макрона, и они начали подниматься по последним ста метрам к стенам аванпоста. Ворота были открыты, и Тибулл и его люди вышли, чтобы помочь разбитым ветеранам на последнем отрезке пути к островку безопасности.