Честь Рима

- Сволочь.

- Совершенно верно. С ним можно будет иметь дело позже. Прямо сейчас мы должны вернуться в колонию. - Макрон позволил своим мыслям перейти к более широким последствиям того, что произошло. - Думаю, наместнику это не понравится. Придется поквитаться с туземцами. Нельзя позволить им безнаказанно убить сборщика налогов, а затем напасть на нас. Это вызовет еще большие проблемы.

- Что ты имеешь в виду?

Макрон протер глаза, воспаленные от напряжения, пока он караулил в темноте. - Наместник должен будет преподать урок. Скорее всего, он казнит главарей и некоторых старейшин племени. Он может даже сжечь их поселение. Это побудит других бриттов платить налоги, но более чем вероятно, что это вызовет недовольство и воспламенит тех смутьянов, которые до сих пор не признали, что Британия является частью Империи, - он тяжело вздохнул. - Одним богам известно, к чему это приведет. На твоем месте, господин, я бы подумал о том, чтобы заставить сенат колонии проголосовать за улучшение обороны Камулодунума. Сейчас это место широко открыто для атаки.

- Я понял. Посмотрю, что можно сделать. Но я сомневаюсь, что мы в опасности. Есть большая разница между столкновением с небольшим отрядом и полным составом ветеранов колонии.

- Надеюсь, ты прав.

Наступило короткое молчание, прежде чем Рамирий выдавил из себя ухмылку. - В любом случае, я чувствую себя немного спокойнее, зная, что к нам в Камулодунуме присоединился человек твоего калибра.

- Ах, от этого у меня внутри становится тепло и пушисто, господин.

Они рассмеялись, но выражение лица Рамирия изменилось. - Я серьезно. Твои действия прошлой ночью спасли много жизней, в том числе и мою.

- Это то, что делают братья по оружию. И прежде чем, ты слишком привыкнешь к моей компании, я должен сказать тебе, что я намерен проводить большую часть своего времени в Лондиниуме, а не в колонии.

- Какая жалость. Если ты когда-нибудь передумаешь, у тебя всегда будут товарищи, на которых ты можешь положиться в Камулодунуме.

- Я ценю это. Истинно. - Макрон повернулся, чтобы осмотреть окрестности в поисках признаков врага, но все, что он мог видеть, были дымные дорожки далеких ферм и небольшая группа мужчин и женщин, собирающих дрова. - Я думаю, нам следует вернуть наших мертвецов, господин. Если бы ты отдал такой приказ.

Это был молчаливый отказ от власти теперь, когда префект лагеря смог возобновить свое командование тем, что осталось от отряда. Рамирий мгновение смотрел на него, прежде чем кивнул. - Тогда продолжай, центурион Макрон.

Они нашли троих пропавших среди мертвецов на склоне и искали еще час, прежде чем потеряли всякую надежду найти последнего человека. Тем временем были сооружены импровизированные носилки для раненых, которые не могли ходить или идти в ногу с маршем. Когда значительно уменьшившаяся колонна была готова покинуть аванпост, Рамирий заверил Тибулла, что жители колонии будут готовы немедленно выступить ему на помощь, если у него будет причина поднять тревогу, поджигая сигнальный костер.

Холодная погода предыдущего месяца, казалось, закончилась, и температура стала достаточно теплой, чтобы начал таять снег. Когда они шли отомстить за сборщика налогов, поверхность тропы сильно замерзла, но теперь, когда они шли домой, калиги ветеранов превратили ее в грязную жижу. Первые несколько километров Макрон осторожно осматривал окрестности, но причин для беспокойства не было. Когда они проходили мимо фермы вскоре после полудня, фермер приветственно помахал им, и Макрон ответил тем же, с облегчением оттого, что они перешли на более дружественную территорию по мере приближения к Камулодунуму. Им приходилось делать короткие перерывы для отдыха каждые несколько километров, чтобы сменить людей, обремененных носилками, и поэтому они добрались до колонии лишь в сумерках.

Слухи об их возвращении быстро разошлись по небольшому сообществу, и к тому времени, когда они подошли к сторожке, собралась скромная толпа. Большинство из них были любопытными наблюдателями, но жены и возлюбленные ветеранов, ушедших маршем, обшаривали глазами ряды утомленного воинства в поисках следов своих близких. Раздались крики облегчения, когда женщины бросились вперед, чтобы обнять своих мужчин, и растущая тревога на лицах тех, кто обегал взглядом вновь и вновь вдоль линии колонны, а затем обратно, прежде чем они поняли правду, что их мужчина уже не вернется. Одни плакали безмолвными слезами горя, а другие безутешно зарыдали, прежде чем друзья осторожно увели их прочь.

Макрон поискал глазами Петронеллу, но не увидел ее ни в толпе, ни среди тех, кто наблюдал за происходящим издалека. С растущим чувством беспокойства он попросил у Рамирия разрешения покинуть строй и поспешил в комнату, которую им выделили в здании сената. Свет угасал, когда он открыл дверь и вгляделся в полумрак.

- Петронелла?

Кровать в дальнем углу не ответила, и теперь Макрон почувствовал ужасную боль от ужаса, скручивающую его внутренности. Он заметил, что ее лучший плащ исчез, как и кожаные сапожки с закрытыми носками, которые она предпочитала носить. Он поспешил в сенат колонии и застал там служащего, который, сгорбившись над большой восковой табличкой, вырезал на поверхности фигуры при свете густо дымящейся сальной свечи.

- Ты помнишь меня? Центурион Макрон. Мы с женой приехали несколько дней назад.