Отец замолчал и уставился на меня пристально, видимо поняв, что черта с два я его слушал и проникся. Сука, надо было рожу повиноватей скорчить и глазами его поедать, кивая, что тот болванчик. А теперь есть угроза, что он на новый заход пойдет. Оно мне надо?
— Думаешь, я не знаю, что ты плевать хотел на все, что я тебе тут говорю? — спросил отец совсем другим тоном. Таким, что мне и спать расхотелось. — Считаешь, я не в курсе, что тебе глубоко плевать на интересы семьи, и я не понял уже, что толку из тебя никогда не выйдет? У тебя нет амбиций, характера, чувства ответственности. Ты мой единственный сын, Антон, и мы с матерью давали тебе все. Все, чего мог пожелать ребенок, и даже больше! И в том и была наша ошибка, очевидно. Ты так ребенком, мальчишкой, и остался. Во взрослого человека, мужчину, так и не вырос. А зачем, если и так имеешь все что нужно, делаешь что вздумается, и всегда все сходило и сходит тебе с рук. Но дальше так продолжаться не может и не будет. Не захотел учиться — значит, женись и начинай работать.
— В смысле? — у меня брови поползли вверх от изумления. — Ну работать я еще понимаю в качестве наказания, но жениться? Не крутовато? Зачем?
— Вот видишь, Антон, ты даже необходимость работать, трудиться, обеспечивая себя, естественную для нормальных людей необходимость, воспринимаешь исключительно как наказание.
— А разве это не так? Если у тебя нет недостатка в средствах, то не дураком ли быть — работать? — фыркнул я.
— Недостатка в средствах нет у меня, — припечатал отец, и я подобрался. Так, понеслась, похоже. — У меня. Не у тебя. У Антона Каверина нет ничего. Ни единой копейки. Квартира твоя, вся обстановка в ней, машина, бензин в ее баке, тряпки на тебе — все это куплено за наш с матерью счет. У тебя и на хлебушек и пару носков своих не наберется.
Херня, кое-что у меня на боях отложено, но вступать в спор я не собирался. Быстрее услышу, к чему он все ведет.
— А мне, оплачивающему абсолютно все в твоей жизни, жутко надоело содержать бесполезное, а теперь и вредоносное для моей дальнейшей карьеры существо, Антон. Поэтому я и говорю: ты женишься, что и станет твоей работой на благо семьи, или же можешь выметаться и делать все что угодно, но исключительно за свой счет.
— Погоди-и-и! — подался я вперед, охреневая. — Да ты никак меня, как прошмандовку какую, уложить на дочку нужного тебе типа намереваешься, так? Торговать моим прибором собрался, родитель?
— Да ты в своем ли уме — так со мной говорить? — грохнул он кулаком по столу, вскочил и содрал окончательно галстук, швыряя его в сторону. — Что себе позволяешь?
— Ну не больше, чем ты, папа, собираясь меня использовать как племенного кобеля в своих целях. Или скажешь, я ошибся, и ты меня обженить намерен на простой скромной девочке из народа, а не на какой-нибудь дочуре до хрена нужного тебе чела?
— Честно хочешь? — прищурился отец, упираясь ладонями в стол. — А тебе не все равно? Тебе же всегда и на все плевать. Или у тебя есть планы создать семью по большой и чистой любви? Ты вообще любить-то способен?
Ты не тот человек, у кого есть право спрашивать о таком или судить об этом, чуть не сорвалось с языка.
— Ну, по сути, верно, — процедил я, откидываясь в кресле обратно. — Разница в том, что я становиться дрессированным пуделем в ручонках какой-нибудь избалованной сучонки не собираюсь.
— Уж прости, сынок, но раз разговор пошел у нас в таком откровенном ключе, то скажу: станешь и пуделем, при условии, что тебе будет позволено за пределами этой необременительной роли жить, как и жил. Нам с отцом девушки нужно, чтобы вы очень постарались создать видимость счастливой семьи на ближайшее время и произвели нам на свет здорового наследника или парочку. А дальше оба живите как бог на душу положит, только сильно не отсвечивайте и в скандалы не влипайте.
— О как! Так там и дева, видать, та еще паинька, да? Вы нас обоих решили использовать для разведения? Надеетесь из внуков свое подобие вырастить? Или важен сам факт их появления на свет, дабы слить капиталы? Масштабные планы на будущее?
— А тебя это сколько-то волнует? И будущее и планы? Тебя же интересует только здесь и сейчас, сиюминутные удовольствия и собственные хотелки.
— Ты меня не знаешь на самом деле, отец, — огрызнулся я.
— Знаю, сынок. Знаю. Поэтому поезжай домой, приведи себя в порядок и выспись. Вечером мы встречаемся с семьей Кропаченко.
— Ух ты, то бишь отрицательный ответ с моей стороны даже не рассматривается? — зло ухмыльнулся я, вскакивая.
ebooksa