– Давай завязывай, а я побежал. Вдруг там Катька уже подошла, – сказал Витя скороговоркой и бросился дальше по коридору.
В вестибюле Кати не было.
Витя с тревогой посмотрел на часы в телефоне. Они показывали 12:29.
«Где же Катька? И Толян куда-то со своим шнурком запропастился. Ну что же они?»
– Эй! А ну подошел сюда.
Витя вздрогнул. На него двигался Мишка. И вид у него был самый недружелюбный.
Щеглов застыл как вкопанный. Телефон выпал у него из руки. (Новенький. Тот, который накануне вернул отец, узнав, что в году по математике выходит четверка.)
«Все пропало», – с ужасом понял Витя.
– Ты оглох, что ли? – Глушков набычился. – Сюда иди, я сказал!
Но тут стало происходить нечто невероятное. Нечто такое, во что никогда не поверил бы и сам Щеглов.
Страх внезапно улетучился. Исчез полностью, будто бы его не было. Вместо страха при виде Мишки, Щеглов впервые в жизни почувствовал, как в нем закипает злость.
«Если бы этот идиот знал, чему он сейчас может помешать! А ведь он сделает это. Из-за какого-то болвана может погибнуть весь мир. Чертов осел! Не бывать этому!»
– Слышь, осел! Я тебе уши узлом завяжу! – выпалил Витя, удивляясь тому, как дерзко звучит его голос.
Мишка замер на месте с открытым от ошеломления ртом.
Самое время бежать. Не потому, что страшно. Потому, что надо успеть. Потому, что нельзя позволить нахрапистому дебилу помешать спасти мир. А Катя с Толиком не маленькие. Сами придут.
Витя выскочил из дверей школы и понесся по улице к пустырю.
– Осе-е-ел?! – негодующе протянул Мишка, очухавшись. – Ну я тебе сейчас!
Он собирался броситься вслед за обнаглевшим, выжившим из ума Щегловым, но в ту же секунду его остановил окрик:
– Глушков!
Это Павел Андреевич.