Дьявольский заговор

— Давай, Майк. Беги. Я бы хотела повод, чтобы пристрелить тебя.

Вместо того чтобы бежать, он просто стоял, дрожа от слёз, брызнувших из уголков его глаз.

Синтия рассмеялась.

— Это то, о чём я и думала. А теперь иди сюда, чёртов трус.

Она отступила на несколько шагов, когда Майк неохотно вошёл в квартиру и закрыл дверь.

— А теперь повернись.

Майк сделал, как было велено.

— Встань на колени.

Он снова сделал, как ему сказали.

Синтия усмехнулась.

— Соберись. Это будет больно.

Она не лгала.

Приклад дробовика врезался ему в голову с разрушительной силой, и свет погас.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Неопределённое время спустя он очнулся привязанным к стулу в гараже Нади. Учитывая то, что он вспомнил из своих последних мгновений сознания, это его не удивило. Было какое-то извращённое ощущение, что его вернули в номинальную штаб-квартиру группы. Здесь он будет судим и приговорён. Тот факт, что с него сняли одежду, лишь немного удивил его. Он сомневался, что будет участвовать в каких-либо ещё их оргиях. Вероятно, с него сняли одежду, чтобы каким-то образом облегчить то ужасное наказание, которое они для него приготовили.

Однако, увидев Марни, сидящую на стуле напротив того, в котором сидел он, он очень удивился. Её лицо было сильно ушиблено и местами перевязано, но она была вполне жива. Интенсивность ненависти, сияющей в её глазах, могла бы заставить его ненавидеть себя больше, чем когда-либо, если бы не та отвратительная вещь, которую она держала на коленях.

Марни кивнула в этот момент узнавания.

— Ты должен был убедиться, что я мертва, Майк. Если бы ты это сделал, она могла бы быть ещё жива.

Майк закричал.

Марни рассмеялась и погладила окровавленные волосы на отрубленной голове, лежащей у неё на коленях. Голова его сестры, одного из многих людей, которых он надеялся спасти, убив каждого члена Дьявольского Заговора. От вида этих ужасно неподвижных, искажённых болью черт ему захотелось вырвать. А затем он это сделал, наклонив голову вперёд, чтобы разбрызгать куски частично переваренного мяса на цементный пол. После этого его тошнило и рвало до тех пор, пока горло не стало гореть, он всё время плакал горькими слезами неудач и потерь.