Past simple,

– Не может быть, – прикрыв рот ладошкой, выдохнула я. – Ты серьезно?

Лика кивнула и снова тяжело вздохнула.

– Вот ты сегодня мне говорила о том, что нельзя стелиться перед мужиками и позволять им об себя ноги вытирать. И ты права. Я слушала тебя, и мне противно от самой себя было, что я, как какая-то простигосподи, бегаю за кошельком богатенького буратинки. И ведь оправдываю себя, заставляю думать, что люблю. И всем вокруг вру. Играю роль, которую сама же для себя и написала.

– Ты меня разыгрываешь, – покачала я головой, отказываясь верить в услышанное. – Но зачем? Зачем, Лик?

– Я просто боюсь остаться одна, – хмуро ответила подруга. – На меня ведь мужики смотрят, как на ширпотреб. Оттрахал и бросил. На одну ночь сгодится. А на большее – лицом не вышла. А тут… Красивый. Нет, он действительно мне нравится, как мужчина. Обеспеченный. Это неплохой такой плюсик ему к портрету. Умный и успешный. Это же живой носитель благополучного набора ген, которые не стыдно передать своему ребенку, понимаешь?

– Охрене-е-е-еть, – не находила я слов, чтобы выразить всю степень моего удивления.

– Так, мать, а ну живо подбирай челюсть, – скомандовала Лика. – Я смотрю, с тобой уже пошутить нельзя, ты ведешься на детский разводняк, как маленькая девочка.

И она заржала в голос, ввергая меня в еще большее состояние шока. Однако, в ее глазах не было и намека на веселье. Я видела, что подруга думает о чем-то серьезном, но пытается скрыть это за маской от всех.

– Видела бы ты свое лицо, Танька! – смеялась Ликуська, пока я пристально наблюдала за ней. – Конечно же я его люблю! Ну а как иначе? Стала бы я так убиваться по левому мимокрокодилу?

– Дура, – отчеканила я. – И шуточки у тебя соответствующие.

Повернувшись, я вновь зашагала в сторону освещенной аллеи, чтобы вернуться обратно, к сцене. Наверное, на моем месте любая бы развернулась и дала стрекоча подальше от этого места… Любая, но не я. Мне же стало интересно, что скрывает мистер Крутой Мэн.

Когда я вернулась к сцене, Вадима и след простыл. На самих подмостках неизвестные мне музыканты играли что-то из бессмертной классики, а толпа успела разбиться на пары, и теперь вычерчивала круги в импровизированном вальсе.

Окинув взглядом танцующих, убедилась, что Вадима среди них нет. Зато был Глеб, который завидев меня, прошептал на ухо что-то своей партнерше и уверенной походкой двинулся ко мне. Э-э-э, нет, дорогой мой! Уж прости, но я с тобой рядом стоять не намерена, не говоря уже о чем-то другом. Однако, удача в этот раз оказалась на его стороне. Не успела я сделать и пары шагов в сторону, как он перехватил меня за талию одной рукой, другой больно сжал ладонь и увлек за собой в центр импровизированного танцпола.

– Не дергайся, люди смотрят, – прошипел он, скалясь, не забывая при этом кому-то кивать головой. – И улыбайся, прошу тебя, улыбайся. Тебе же хорошо сейчас, в эту минуту?

– Не очень, – честно ответила я, продолжая вертеть головой. – Но, видимо, мне придется смириться.

– Глупая, я же не принуждаю тебя делать что-то, когда мы оба этого хотим в равной степени, – прошептал он мне на ухо, от чего по моей коже забегали мурашки. Чертовы воспоминания. И ведь не сбежать от своей памяти. Никуда не деться, как бы не старалась.

– То есть, против воли увлекая меня в танец ты ничуть не принудил меня? – удивленно вскинула брови и звонко рассмеялась. – Шутник. Таким же и остался.

– Еще помнишь каким был? – настал черед Глеба удивляться.

– Я помню все. От и до. Хотя очень хотела бы забыть, – призналась я, избегая его взгляда.

Не стоит ему сейчас видеть в моих глазах то, что я обычно прячу. Глебу не понравится то, что он сможет в них прочесть.