Кроме указанной телеграммы на митрополита Стефана повлияли и переговоры с членами Синода Русской Церкви, чешской православной делегацией и Сербским патриархом Гавриилом. В своем докладе на совещании митрополит Стефан рассказал о многолетней успешной экуменической деятельности Болгарской Церкви, но сообщил, что ввиду внешних политических влияний на экуменическое движение Болгарский Синод решил отказаться от направления своей делегации на Амстердамскую ассамблею. Владыка Стефан стал автором проекта обращения совещания к христианам всего мира «Духа не угашайте». В конце концов, на совещании были единогласно приняты постановления «Ватикан и Православная Церковь», «Экуменическое движение и Православная Церковь», направленные против Римского Папы и «гнезда протестантизма» Америки, а также схожее по характеру «Обращение к христианам всего мира»[273].
В ходе празднества и совещания экзарх Стефан неоднократно говорил об исключительной роли Московской Патриархии в современном православии[274]. В середине июля болгарская делегация посетила Совет по делам Русской православной церкви. В личном разговоре с Г. Г. Карповым владыка Стефан отрицательно отозвался о руководителе дирекции (департамента) Д. Илиеве и попросил «сделать все возможное, пользуясь дружескими отношениями между Советским Союзом и Болгарией, чтобы в Болгарии установить тот же порядок во взаимоотношениях между церковью и государством, какой существует в Советском Союзе», на что Г. Г. Карпов заявил, что он занимается делами Русской Церкви и не может вмешиваться в дела Церквей других государств. Владыка Стефан также обратился с просьбами о денежной помощи Болгарской Церкви в размере 100 млн. левов, помимо полученных ранее 30 млн. левов, и продаже 150 тонн воска, необходимого для производства свечей[275].
В июле 1948 г. Болгарская Церковь получила московский храм-подворье Успения Божией Матери в Гончарах (переданный согласно решению Совета Министров СССР от 16 декабря 1947 г.), и был выработан проект положения, в котором предусматривалось полное содержание этого храма и его причта Московской Патриархией. Первоначально это подворье возглавлял архимандрит Мефодий (Жерев)[276].
После экскурсионной поездки в Тбилиси экзарх Стефан заявил, что у него «родилась мысль написать книгу о Сталине». Однако на Карпова поведение митрополита произвело далеко не лучшее впечатление. В докладной записке в Совет Министров и ЦК ВКП(б) от 3 августа 1948 г. он писал: «Наблюдение за поведением прибывших на торжества делегаций и высказывания в конфиденциальных беседах отдельных глав и членов делегаций помогли установить, что экзарх Болгарский Стефан, хитрый, прожженный политикан, типичный хамелеон, поддерживал в Москве связи с Константинопольским экзархом Германосом и главой греческой делегации митрополитом Хризостомосом, с которыми вел конспиративные беседы»[277].
Возвратившись в Болгарию, экзарх уведомил руководство страны и членов Синода о результатах московского совещания, с надеждой говорил о необходимости введения Патриаршества, поддержке этой идеи Русской Церковью и советским руководством. Однако еще во время его пребывания в Москве в Болгарии было проведено тайное заседание малого состава Синода с руководителем дирекции вероисповеданий Д. Илиевым, которое, в негативном свете обсудив проект телеграммы в Москву о предстоящем провозглашении митрополита Стефана патриархом, приняло решение об ограничении прав экзарха и возможном скором снятии владыки с этого поста[278]. Коммунистическому руководству Болгарии был нужен полностью подконтрольный глава Церкви, который бы во всем следовал за религиозной политикой государства.
5-13 августа экзарх провел чрезвычайную сессию полного состава Синода, на которой после острой борьбы было принято решение о восстановлении Патриаршества. Вскоре оказались составлены соответствующие письма в правительство и Константинопольскому патриарху 30 августа митрополит Стефан встретился с заместителем председателя Совета Министров В. Коларовым, рассчитывая получить окончательное согласие правительства на провозглашение его осенью патриархом. Однако в ходе беседы экзарху было предъявлено требование о пересмотре письма Синода Национальному комитету Отечественного фронта, в котором говорилось о неприемлемости для Церкви некоторых пунктов декларации комитета, в частности, об отказе Церкви от участия в воспитании детей и молодежи, разрешении священникам участвовать в Отечественном фронте и допущении коммунистов к ключевым должностям в церковной администрации. Сдержанно-негативная реакция митрополита сделал его отставку неизбежной[279]. 2 сентября четыре члена постоянного (малого) Синода посетили В. Коларова, и тот подтвердил требование правительства, на что архиереи заявили о невозможности изменить свое решение без обсуждения ситуации на заседании полного состава Синода.
6 сентября 1948 г. в результате провокации Врачанского митрополита Паисия, выступившего с резкой критикой поведения экзарха, якобы отдающего самовольные распоряжения от имени Синода, владыка Стефан был вынужден покинуть заседание полного состава Синода, и вечером того же дня в письме своему заместителю митрополиту Доростоло-Червен-ского Михаилу экзарх написал, что в «подобной атмосфере» он не «считает возможным» оставаться председателем Синода». Владыка рассчитывал, что его отставка не будет принята, однако уже 8 сентября решением Синода митрополит Стефан был освобожден от должности экзарха «по важным соображениям церковного характера» и лишен управления Софийской кафедрой, 10 сентября это решение утвердило Политбюро ЦК БРП, а 12 сентября в газетах опубликовали коммюнике Синода об отставке владыки Стефана «по болезни», хотя за день до этого бывший экзарх написал членам Синода о неправильности их решения[280]. Новым председателем Синода, временным главой экзархата и управляющим Софийской епархии на несколько месяцев стал митрополит Михаил.
Все усилия владыки Стефана показать незаконность этих решений не помогли, ему также не позволили встретиться с Г. Димитровым, которому он 12 сентября написал довольно подобострастное письмо[281]. Бывший секретарь Коминтерна уже тяжело болел, и Болгарией фактически руководил В. Коларов, не допустивший этой встречи. Вся акция по отстранению митрополита от власти заняла лишь несколько дней. 25 сентября информация о ней была отправлена в советское посольство. В этом сообщении говорилось, что митрополит Стефан будет выселен за пределы Софии в село Баня Карловской околии Пловдивской области без права передвижения по стране и с предоставлением персональной пенсии 25 тыс. левов ежемесячно. Подобное решение было принято Синодом и 14 сентября одобрено В. Коларовым, причем бывшему экзарху не разрешалось служить[282].
В докладной записке Г. Г. Карпова советскому руководству от 28 сентября выражалось некоторое недовольство поспешным устранением экзарха: «Резкость и нетактичность Илиева, имевшего личные столкновения со Стефаном, прямое и грубое вмешательство в дела Синода при существующем отделении церкви от государства содействовали поспешности постановки Стефаном вопроса об отставке, с которым болгарское правительство, перед его отъездом в Москву, имело договоренность о назначении его патриархом». Для исправления ситуации в Болгарской Церкви Г. Г. Карпов предлагал целую программу мероприятий из семи пунктов: «1. Ослабление реакционного большинства Синода… 2… изменение линии поведения директора департамента культов Илиева… 3. Радикальным для демократизации Синода, руководства церковью и успеха в борьбе с англо-американским влиянием является намерение болгарского правительства созвать Народно-церковный собор для устройства церкви, выборов экзарха и обсуждения вопроса об установлении в будущем патриаршества… 4. Предложение болгарского правительства пустить Стефана на территорию СССР в целях изоляции пагубно отразится на авторитете и положении Русской церкви в международных церковных кругах… Совет считает более целесообразным оставить в силе решение Синода о лишении Стефана права передвижения по стране…» и т. д.[283].
Через несколько дней, по просьбе В. Коларова, МИД и МГБ СССР дали согласие на разрешение лечения и постоянного проживания митрополита Стефана на территории Советского Союза. В этой ситуации Г. Г. Карпов 30 сентября в докладной записке заместителю министра иностранных дел В. А. Зорину написал о возможности принятия бывшего экзарха лишь на покой в один из монастырей, но не на службу в Русскую Церковь[284].
В личном письме патриарху Алексию от 16 октября бывший экзарх подробно описал обстоятельства своей «незаконной» отставки. Владыка Стефан также просил патриарха «вступить в свои священные права расследователя этого дела и верховного арбитра по спору нашему со Св. Синодом Болгарской церкви»[285].
В середине октября митрополит Стефан встретился с приехавшим в Софию на XXX конгресс Союза священников управляющим делами Московской Патриархии протопресвитером Николаем Колчицким. В беседе с ним владыка признал, что он под влиянием раздражения необдуманно, не учитывая последствий, подал в Синод заявление о своем оставлении должности экзарха, чем воспользовались его недоброжелатели – члены Синода и постановили уволить его от должности экзарха и одновременно отозвания Софийского митрополита. Затем владыка пожаловался на то, что «он страдает из-за Русской Церкви, ибо исполнил ее желание и пошел на Московском совещании против экуменизма; и вот-де Русская Церковь оставили его без защиты». На это отец Николай ответил, что Русская
Церковь не может «вторгаться в дела, хотя и братской, но не своей Церкви». Патриарх Алексий, искренне сочувствуя владыке Стефану, послал ему письмо с соболезнованиями, и в письме Г. Г Карпову от 20 октября запросил о возможности предложить бывшему экзарху «поселиться у нас в Почаевской Лавре, где ему может быть обеспечен покой, удобства и духовное удовлетворение в лаврских службах»[286].
2 ноября митрополит встретился с В. Коларовым, который заявил, что «решение правительством принято по государственным соображениям, и он не должен в какой-либо форме сопротивляться этому решению». Однако владыка сказал Коларову о «неправильном решении вопроса Синодом и правительством об освобождении его от митрополичьей Софийской кафедры», не хотел он и ехать в гости или на службу к патриарху Алексию ввиду лишения прав экзарха и правящего митрополита. Следует отметить, что 5 ноября Совет по делам Русской православной церкви сообщил в МИД СССР мнение патриарха Алексия, поддержанное Советом, о необходимости оставления за владыкой Стефаном Софийской кафедры[287].
Но это пожелание учтено не было, болгарские власти разозлила неуступчивость бывшего экзарха, отвергавшего все попытки уговорить его подчиниться. Под давлением Синода, требовавшего ускорить высылку владыки, Политбюро ЦК БРП 18 ноября приняло решение о принудительной отправке митрополита Стефана к указанному месту жительства. 24 ноября 1948 г. владыка был насильно выдворен в село Баня, лишен права свободного передвижения и возможности совершать богослужения. 25 ноября он сообщил о своем насильственном изгнании в письме Московскому патриарху Алексию. В селе Баня владыка Стефан жил в ссылке до своей кончины 14 мая 1957 г.[288].
Патриарх Алексий глубоко сострадал митрополиту и оказывал помощь в его лечении, летом 1949 г. спас владыку Стефана от возможного уголовного преследования. В это время Синод потребовал от митрополита отчета в израсходовании потраченных владыкой на личные нужды части средств из 30 млн. левов, полученных от Московской Патриархии в качестве займа. В начале августа патриарх, по просьбе митрополита Стефана, через архиепископа Серафима (Соболева) сообщил Болгарскому Синоду: «Акт передачи в 1947 г. б. экзарху 30 миллионов левов был облечен в вид долгосрочного займа лишь формально; по существу это было дарение, т. к. наша Церковь, входя в положение Болгарской церкви, имела намерение ей существенно помочь. Московская Патриархия считает Болгарскую церковь свободной от необходимости уплаты этой суммы»[289]. В результате дело было закрыто.
В самом начале 1949 г. митрополита Михаила в качестве наместника-председателя Синода и управляющего Софийской епархиией сменил митрополит Паисий. 6 января он сообщил об этом в письме патриарху Алексию, выразив глубокую признательность Русской Церкви за разнообразную помощь. 9 февраля патриарх отправил владыке Паисию поздравительное письмо, и в ответ тот 5 июля написал о предложениях Болгарского Синода по укреплению связей между обеими Церквами: устройство концертов русских церковных хоров, выставок русской иконописи в Болгарии, обмен статьями богословов, командировки болгарских клириков, студентов, богословов и церковных регентов в СССР, взаимное осведомление о действии инославной пропаганды и т. д.[290]. Следует отметить, что среди духовенства Болгарии в то время существовало небольшое течение во главе с епископом Левкийским Парфением (Стоматовым) и епископом Тихоном, выступавшее за присоединение Болгарской Церкви к Московскому Патриархату.
Сразу же после отстранения экзарха Стефана началась новая кампания давления на Церковь. На чрезвычайном заседании 4 октября 1948 г. Священный Синод отменил запрет совершать отпевание и христианское погребение заключивших только гражданский брак верующих, отказался от религиозного обучения детей и подростков, признав его исключительным правом государства, а также от ведения религиозной пропаганды. Духовенству было разрешено участвовать в деятельности Отечественного фронта и указано соблюдать исключительное право государства на обучение молодежи[291]. В декабре 1948 г. на съезде БРП было принято решение об активизации борьбы против «религиозных предрассудков»[292].
В это же время началась разработка законопроекта о вероисповеданиях в Болгарии, который в конце октября был внесен на рассмотрение Великого Народного собрания. Однако он вызвал негативную реакцию советского руководства. По инициативе Г. Г. Карпова заместитель министра иностранных дел В. Зорин 17 ноября 1948 г. подал в Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку в которой отмечал: «…законопроект о вероисповеданиях, провозглашая отделение церкви от государства, содержит в себе по существу идею полного подчинения церкви департаменту вероисповеданий МИД Болгарии… Стремление департамента вероисповеданий МИД Болгарии подчинить себе церковь является следствием той линии, которую занимает по отношению к церкви руководитель этого департамента Дмитрий Илиев… МИД СССР считает целесообразным о вышеизложенном устно информировать тов. Димитрова, сообщив ему при этом, что, по нашему мнению, упомянутый законопроект в своем теперешнем виде неприемлем и его следовало бы переработать с учетом наших замечаний»[293]. Некоторые из данных пожеланий были учтены, в частности, Д. Илиева вскоре отстранили от руководства дирекции вероисповеданий.
Так начался период полного подчинения Болгарской Церкви коммунистическому государству. Экзархат был непосредственно вовлечен в советскую международную политику, в частности, в начале 1950-х гг. поддерживал мирные инициативы социалистического лагеря: в марте 1950 г. поддержал послание Московского патриарха Алексия в защиту мира и Стокгольмское воззвание Постоянного комитета Всемирного конгресса сторонников мира о запрещении ядерного оружия, затем подписал антиамериканское обращение против войны в Корее и т. д. Несмотря на это, нарастали ограничения церковной жизни. Так, в июле 1951 г. богословский факультет был отделен от Софийского университета и преобразован в самостоятельную Духовную академию св. Климента Охридского. Прекратила действовать сеть приходских училищ. К 1953 г. кроме Духовной академии в стране осталось лишь одно церковное учебное заведение – переведенная в г. Черепиш Софийская семинария, а из 21 религиозного периодического издания (на 1946 г.) уцелело только три[294].
ebooksa