Вскоре после этого (28 мая) он был приглашен патриархом Алексием приехать в СССР. 27 июня 1945 г. в Москву впервые прибыла болгарская церковная делегация во главе с экзархом Стефаном. Делегация встречалась с руководством Московского Патриархата, представителями советского государства. В своем приветствии экзарх выразил надежду, что патриарх Алексий будет назван «вождем Общеславянской Православной Церкви»[228].
В ходе нескольких встреч митрополита Стефана с Г. Г. Карповым обсуждались вопросы о создании болгарского подворья в Москве, принятии на обучение болгарских студентов в духовные семинарии в СССР, участии Русской Церкви в экуменическом движении, усилении русского влияния на Константинопольского патриарха, издании общецерковного православного журнала, предоставлении или покупке церковных книг, парчи, воска и денежном займе на сумму в 40–50 млн. левов на нужды Болгарской Церкви. При этом экзарх заверял председателя Совета по делам Русской православной церкви: «На меня можете положиться, я ваш первый агитатор на Балканах, а если нужно и в других странах… Россия – это родина моя, ибо она родина всех славян»[229].
В последующем докладе Г. Г. Карпова в Совет Министров отмечалось: «Обещанный Стефану и его Синоду крупный заем от лица Русской православной церкви должен больше связать Стефана с нами… беря пример с Русской Православной Церкви в ее взаимоотношениях с государством, митрополит Стефан в Болгарии проводит политику поддержки демократического фронта, что особенно ярко сказалось в недавно прошедших выборах в Великое народное собрание Болгарии»[230].
На встречах с Г. Г. Карповым также впервые был поднят вопрос о провозглашении Болгарской Церкви Патриархатом, по предложению патриарха Алексия этот вопрос рассматривался и на заседании Священного Синода Русской Церкви. Экзарх очень просил устроить ему встречу со Сталиным, о чем Карпов письменно доложил председателю Совнаркома 4 и 10 июля, однако прием не состоялся. Владыка Стефан неоднократно встречался в Москве с руководителями Болгарской рабочей партии (коммунистов) – Г. Димитровым (дважды – 3 и 11 июля), Д. Михалчевым и В. Коларовым. Согласно докладу экзарха Синоду по итогам поездки, они якобы уверяли митрополита, что «нет никаких намерений большевизации Болгарии», Церковь должна быть сильной, решение от ее отделении от государства отложено, а реформа по устранению преподавания Закона Божия в учебных заведениях начата необдуманно[231]. Скорее всего, владыка отразил в этом докладе свои собственные надежды и представления о желательном положении Церкви в стране.
О личных беседах экзарха с Г. Димитровым судить трудно, но из письма последнему митрополита Стефана от 7 августа 1945 г. видно, что владыка очень надеялся на провозглашение Болгарской Церкви Патриархатом, сам предполагал стать патриархом и ссылался на обещание Димитрова, что правительство утвердит устав Болгарского Патриархата[232]. В свою очередь многие руководители БРП недоброжелательно относились к экзарху. Г. Димитров же так выразил свое впечатление о встрече с митрополитом Стефаном в письме Т. Костову от 13 июля 1945 г.: «Он страшно словоохотлив. Заявил категорично, что свой выбор сделал за коммунистов… Хитрая лиса, но в известные моменты и в известных делах еще может быть полезен»[233]. Это и другие подобные письма показывают, что хотя руководство БРП и относилось к экзарху с недоверием, но при сохранении взаимного интереса дальнейшее сотрудничество с ним было возможно.
Из письма митрополита Стефана Г. Димитрову от 7 августа 1945 г. следует, что владыка взял на себя в Москве некоторые обязательства: обещал поддержку Болгарской Церкви Отечественному фронту на предстоящих выборах в Народное собрание и укрепление отношений с Русской Церковью в русле принципов славянства и Православия. Вскоре после возвращения из СССР, – 28–30 июля экзарх собрал в Черепишском монастыре совещание руководителей всех епархий, на котором был обсужден и положительно решен вопрос о поддержке духовенством на ближайших выборах Отечественного фронта. Кроме того, 3–6 августа в Рильском монастыре под председательством экзарха Стефана состоялся 14-й Собор православных братств (объединявших 50 тыс. членов), завершившийся единодушным прославлением великой России и выражением горячей поддержки новой власти в лице Отечественного фронта[234].
Вернувшись из трехнедельной поездки в СССР, митрополит Стефан 19 июля выступил с подробным и почти восторженным рассказом о своем путешествии на радио «София»[235]. Следует отметить, что владыка Стефан впервые посетил Вселенского патриарха в Стамбуле только 15 сентября 1945 г., уже после поездки в Москву.
25 июля владыка Стефан отправил послание патриарху Алексию, а также личное письмо Г. Г. Карпову, в котором отмечал: «Русская церковь необходима всему православному миру для противовеса политиканствующему католицизму и иссушающему человеческие души протестантизму, могущими быть захватчиками, но не друзьями Советского Союза и славянства. Русской православной церкви настало время выдвинуть себя – занять первое, руководящее место в ряду всех Православных Церквей… По нашему разумению, настало время исполниться пророчеству инока Филофея о Москве – третьем Риме… Позволяю себе… напомнить Вам о нашем деле – о необходимости завершения канонического устройства нашей Церкви, возглавления ее патриархом»[236]. В ответном письме от 17 августа патриарх Алексий выразил надежду на скорейшее завершение канонического устройства Болгарской Церкви после снятия с нее схизмы и высказал намерение прибыть в Софию на торжества по случаю интронизации владыки Стефана[237].
Экзарха интересовали и другие формы помощи со стороны Московского Патриархата и советских властей. В письмах патриарху Алексию от 4 и 6 октября 1945 г. он просил о предоставлении Болгарской Церкви займа в 50 млн. рублей для восстановления разрушенных англо-американскими бомбардировками в Софии церковных зданий, возможности направлять болгарских студентов в духовные учебные заведения Московского Патриархата, а также спрашивал об отношении патриарха и Совета по делам Русской православной церкви к экуменическому движению. В новом письме Г. Г. Карпову от 6 октября владыка Стефан опять напоминал о необходимости предоставления беспроцентного долгосрочного (на 10 лет) займа[238].
В свою очередь, в ноябре 1945 г. Болгарская Церковь активно поддержала Отечественный фронт на выборах в Народное собрание, внеся заметный вклад в его победу. В это же время митрополит Стефан пригласил Московского Первосвятителя на торжества по случаю 1000-летия преставления прп. Иоанна Рильского в мае 1946 г. и опубликовал статью «Благословение Святого апостола Андрея Первозванного русскому народу» в журнале «Духовна культура», в связи с чем патриарх Алексий в письме от 12 января 1946 г. выразил экзарху признательность за «прекрасные чувства к русскому народу и нашей Русской церкви»[239].
23 января патриарх Алексий написал Г. Г. Карпову о необходимости определить позицию Московской Патриархии к экуменическому движению, и, в частности, использовать «посещение Болгарии для выяснения через экзарха Стефана вопроса об установлении единого отношения православных, главным образом славянских церквей, к принятию того или иного участия в экуменическом движении»[240].
В письме Л. П. Берии (с которым также ознакомился И. В. Сталин) от 29 апреля 1946 г. Г. Г. Карпов писал, что митрополит Стефан пригласил его и патриарха Алексия на торжества по случаю 1000-летия преставления прп. Иоанна Рильского, надеясь, что Московский Первосвятитель во время этой поездки проведет интронизацию экзарха в патриархи Болгарской Церкви. Карпов предлагал: разрешить делегации Московского Патриархата выехать 18 мая в Болгарию, «не возражать против интронизации патриархом Алексием митрополита Стефана в патриархи Болгарской Церкви, если этот вопрос там будет поднят и решен болгарским правительством», воздержаться от поездки самого Карпова и предоставить заем Болгарской Церкви в сумме не более 30 млн. левов (около 1, 5 млн. рублей), «якобы от Русской православной церкви». Эти предложения были одобрены, причем Сталин пометил на полях: «Наоборот, можно и больше 30 млн. лев.» (13 мая 1947 г. советское правительство санкционировало выделение через Московскую Патриархию займа в 30 млн. левов, которые через несколько месяцев передали экзарху)[241].
Следует отметить, что материальная помощь Болгарской Церкви лишь по форме носила характер займа, фактически же речь шла о прямом финансировании, поскольку вернуть эти деньги у экзархата в то время не было никакой возможности.
Весной 1946 г. Совет по делам Русской православной церкви еще полагал, что Московской Патриархии необходимо включиться в экуменическое движение, однако вскоре его позиция изменилась на прямо противоположную.
В мае 1946 г. Болгарская Церковь сумела организовать грандиозное чествование 1000-летия преставления прп. Иоанна Рильского и основания Рильского монастыря, на котором присутствовала и делегация Московского Патриархата во главе с патриархом Алексием. В это время митрополит Стефан подтвердил, что он «всецело ориентируется на Восток, на великий могучий Советский Союз, на Русскую Церковь и патриарха Алексия»[242].
Была также достигнута договоренность о том, что Болгарская Церковь не будет одна, без согласования с Московской Патриархией принимать участие в экуменическом движении. Правда, Болгарский Синод без участия заболевшего экзарха, 27 марта 1947 г., заслушав послание Константинопольского патриарха Максима, принял решение участвовать в подготовительных конференциях и Всемирном съезде этого движения 1947–1948 гг. В апреле 1947 г. при Синоде был организован экуменический комитет. В мае 1947 г. была направлена делегация Болгарской Церкви из 18 человек на конгресс «ИМКА» в Осло и т. д.[243].
Всенародная демонстрация любви к Церкви в ходе чествования 1000-летия преставления прп. Иоанна Рильского вызвала открытое раздражение властей, и ставший к тому времени премьер-министром Г. Димитров в своей речи в Рильском монастыре 26 мая 1946 г. фактически пригрозил Болгарской Православной Церкви репрессиями, подобными советским[244]. Призвав к созданию «подлинно народной, республиканской прогрессивной церкви», и, объясняя причины гонений на Русскую Православную Церковь в Советской России «контрреволюционной деятельностью» прежнего церковного руководства, Г. Димитров охарактеризовал некоторых членов Болгарского Синода, как «честных людей, но с закостенелыми мозгами и крайне консервативными взглядами». Подобные заявления были встречены частью болгарского духовенства с раздражением и испугом[245]. А 29 мая на обеде у экзарха, в присутствии патриарха Алексия, Г. Димитров заявил, что постановка вопроса о Патриархии в Болгарии несвоевременна. В этих условиях интронизация владыки Стефана не состоялась, что вызвало у него сильное негодование и обиду.
12 декабря 1946 г. митрополит Стефан встречался с приехавшим в Софию митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем). 15 июня 1947 г. на приеме у премьер-министра Г. Димитрова члены Синода во главе с экзархом одобрили внешнюю политику правительства, и выразили пожелание, чтобы все духовенство поддержало его деятельность[246].
В тот период митрополит Стефан пытался активно участвовать в политических событиях, используя связи с крестьянской партией БЗНС и экуменическим движением для осуществления своих взглядов о месте в послевоенном обществе Болгарской Церкви, которую он видел сильной, независимой и равноправной с государством. Однако это очень расходилось с политикой самого государства. Заручившись поддержкой Болгарской Церкви в вопросе объявления Болгарии республикой (на референдуме в сентябре 1946 г. 92, 7 % населения проголосовало за ликвидацию монархии и провозглашение республики), и, получив абсолютное большинство на выборах в Народное собрание, коммунистические власти уже в опубликованном 4 октября 1946 г. проекте новой Конституции объявили об отделении Церкви от государства[247].
Вскоре стало ясно, что надежды митрополита Стефана на взаимное проникновение и слияние славянства и православия с коммунистической властью являются утопией. Новое государство не могло допустить такой влиятельной соперницы, как Церковь в своем стремлении идейно подчинить себе всех граждан. К 1947 г. в школах и гимназиях полностью прекратилось преподавание Закона Божия, в печати началась атеистическая пропаганда, Болгарский экзархат был лишен своих земельных наделов и основной части финансовых средств, священнослужители начали подвергаться гонениям со стороны властей. Законом 1947 г. Болгарской Церкви запретили заниматься благотворительной деятельностью, а с принятием в декабре того же года новой конституции Церковь была отделена от государства[248].
ebooksa