— Бригада наша сборная… — Ольшонок поднял голову, словно прислушивался. Денисов внимательно рассмотрел его: втянутая в плечи голова, медвежья природная сила в угловатой фигуре. — Из постоянной бригады сейчас только проводница. Кладовщикова. Несколько лет уже вместе ездим…
— А другой помощник?
Они разговаривали в кабинете уголовного розыска. Стрельчатые окна отражали арочный свод, колонну в середине — весь необычный вид кабинета, оставшегося от первой дореволюционной постройки вокзала: то ли придел, то ли монастырская трапезная; едва попав в кабинет, все невольно начинали ломать над этим голову.
Ольшонок едва ли обратил внимание на необычный интерьер.
— Салов? Вообще в третий раз едет. Он после курсов… Косов в этот рейс сам напросился.
— Почему?
— Не знаю: свои дела… Его бригада уехала перед нами за три дня. Он не поехал. В отпуск собирался, потом отставил. — Ольшонок жестко провел ладонью по подбородку. — А людей всегда не хватает. Вот и съездил! — Он снова прислушался.
В коридоре и во всем здании было тихо, только внизу, в дежурной части, время от времени хлопала входная дверь.
— Давно знаете Косова? — Денисов поправил лежавшие перед ним бумаги.
— Года четыре.
— Бывали вместе в поездках?
— Иногда… — Ольшонок что-то поискал взглядом на денисовском столе, не найдя, отвел глаза. Нервничал. — С десяток раз. Не более.
— Косов был с самого начала поездки?
— А как же! — Он снова поискал на столе взглядом.
— Хотите курить?
Почтовик кивнул.
— Вообще-то дома я не курю. Только на работе.
— Бывает. — Денисов достал сигареты.
— Спички у меня есть, — сказал Ольшонок.
Денисову был известен этот тип курильщиков, начинали курить они, как правило, уже работая. В зрелом возрасте.