— Универмаг видели? На площади. Большой каменный… Она там, заведующая секцией культтоваров.
— Приходит поздно?
— Как когда, — старуха хрустнула пальцами, — то в Видное на склад едет, то в Москву. Вчера говорила: собрание пайщиков.
— Кого? — не понял Кубасов.
— Пайщиков. Универмаг у них от райпотребкооперации. — Пока она говорила, девочки затеяли возню, при этом обе не отпускали старухины колени. — Идите к себе! — неожиданно сказала им старуха. — Займитесь своим.
Денисов мельком оглядел комнату, она показалась примечательной.
Почтовик, довольствовавшийся в вагоне самым необходимым, в домашней своей жизни явно предпочитал высокую степень комфорта. Вдоль стены тянулась секция темного дерева, до верху заполненная фарфором и хрусталем. По двум стенам и полу были пущены ковры. У окна, в углу, стоял цветной телевизор. Еще Денисову бросились в глаза черные японские или китайские миниатюры по обе стороны окна: в овальных деревянных тарелках были изображены женщины в ярких кимоно с прозрачными красочными зонтами.
— Давно не видели зятя? — спросил Денисов.
— Как в поездку ушел. — Старуха посмотрела ничего не выражавшими выцветшими глазами. — Больше недели… — Она вдруг заговорила быстро, сокрушенно: — Холода пройдут, скоро надо снег с крыши сбросить. Картошку поднять с подпола… Никто не знает своей судьбы! — Старуха темной рукой вытерла глаза. — Велел пораньше баню истопить, в четверг. «Приеду!» — сказал. И вот приехал.
— Когда он не был в поездке, — спросил Денисов, — то обычно жил здесь?
Старуха обиделась:
— Куда ж ему идти? Здесь его дом! Жена, дети!
— Я к тому, что он прописан по другому адресу!
Она ответила уклончиво:
— Уж привыкли!
Сам не хотел прописываться? Или отказали в прописке?
Вообще-то тетка его прописана там. Ну и судили тоже.
Денисов вспомнил татуировку «Они устали!» и изображение то ли шатровой церкви, то ли часовни.
— За что?
— Продал кому-то чего… Уж не помню!