А любимцем Александра I со временем стал Сперанский, оттеснив своих прежних покровителей из «негласного комитета». Царь поручил ему заняться кардинальными проектами переустройства всей России. Но углубиться в эти планы не позволила международная обстановка. Принятие в состав России Восточной Грузии вызвало войну с Персией. А Наполеон провозгласил себя императором. Развернул борьбу за европейское господство. К России снова обратились Австрия с Англией, и Александр вступил в коалицию против Бонапарта. Даже сам отправился в действующую армию. Причем перед этим не побрезговал посетить скопческого «христа» Селиванова – получив от него «пророчество», что с Наполеоном сейчас воевать не надо. Дальнейшее известно. Царь пренебрег советами Кутузова, увлекшись планами австрийских «авторитетов», и последовал страшный разгром под Аустерлицем.
С запозданием в войну вступила Пруссия, и Александр присоединился к ней. Но опять баталии завершились поражением. Кстати, в покорении французами Германии Ротшильды сыграли не последнюю роль. После освобождения от французов им это припомнили, патриоты погромили их банковские конторы (хотя ценностей там уже не оказалось – все заблаговременно вывезли к заграничным родственникам). А Александру пришлось заключить с Наполеоном Тильзитский мир. Россия признала все завоевания Бонапарта. Признала всех королей, которых он посадил в европейских странах из своих родственников и военачальников. С Францией царь не только примирился, но и вступил в союз. Присоединился к континентальной блокаде Англии, прекратив любую торговлю с ней. Взамен Наполеон указал, что Александр может получить компенсации за счет владений Турции и Швеции.
Военные поражения встряхнули русских людей. Тильзитский договор воспринимался как унижение, небывалый позор. Но для Александра они стали и личными катастрофами. Он никогда не забывал, каким путем унаследовал трон. Теперь он видел явные признаки Божьего гнева. Воспринимал происходящее как наказание от Господа и для себя, и для России за тяжкий грех ее царя. Такие выводы подкрепляла и семейная жизнь государя. Бабушка, Екатерина Великая, желая укрепления династии, сама настояла на женитьбе Александра и его брата Константина, сама подбирала им невест. Супругой старшего стала принцесса Баденская Луиза Мария Августа, в православном крещении Елизавета Алексеевна. Супругой Константина – принцесса Кобургская Юлианна Генриетта, ставшая в России Анной Федоровной. И у обоих братьев браки, совершенные по бабушкиным указаниям, стали неудачными.
Константин по натуре был человеком сугубо военным. Соратник самого Суворова – в юности проделал с ним и Итальянский, и беспримерный Швейцарский поход. Вращался в офицерской среде и был в ней популярен – маневры, походы, товарищеские пирушки. Его грубые шутки и выходки возмущали и коробили жену, выросшую в совершенно других условиях. А ее красота привлекала других мужчин. Поэтому со стороны мужа добавились буйные сцены ревности (хотя сам он верности жене отнюдь не проявлял). Под предлогом лечения в Германии Анна уехала домой. Кое-как, усилиями Павла I, ее уговорили вернуться. Но в 1801 году нашелся другой повод, заболела ее мать, и Анна уехала насовсем, начала переговоры о разводе.
Муж не возражал. У него начался очередной внебрачный роман, да и военная служба увлекала, открывала перед ним широкие перспективы. Константин Павлович возглавил комиссию по реорганизации армии: менялась форма, совершенствовалось вооружение. Он стал и председателем совета по военно-учебным заведениям, создавал училища и кадетские корпуса. Отличился в битве под Аустерлицем, с гвардейскими частями прикрывал отход наших разбитых войск. Сражался с французами в Пруссии под Гейльсбергом. Но и мир в Тильзите поддержал, считая войну с Наполеоном слишком тяжелой и непосильной для нашей армии. Однако с разводом дело затянулось. Скандала не желал Александр I, не желала мать Мария Федоровна. А она была женщиной властной, сохраняла сильное влияние на сыновей, даже на царя.
Александр по характеру не походил на брата, умел скрывать и маскировать свои чувства. Поэтому в его семье драмы не проявлялись столь бурно. Но супруги быстро охладели друг к другу. Муж искал удовольствий на стороне, с Марией Нарышкиной. И жена стала заниматься тем же. В 1799 году она родила дочку Марию, и при дворе поползли слухи, что отец ребенка – Адам Чарторыйский, один из ближайших друзей Александра. Павел I немедленно отправил его послом в Турин. Но Александр, взойдя на трон, возвратил друга в Петербург. То есть к случившемуся он отнесся куда более спокойно, чем отец. А здоровье его жены было очень слабым, и дочка родилась болезненная. Прожив 13 месяцев, она умерла.
В роли императрицы Елизавета нашла нового возлюбленного, кавалергарда Алексея Охотникова. Хотя выяснилось, что он страдал чахоткой. Охотников вышел по болезни в отставку и вскоре скончался. Царица в это время уже была непраздной, и в 1806 году родила дочь Елизавету. Император знал, кто отец, но признал ребенка своим. Но и эта дочка прожила лишь 18 месяцев. В результате оба старших брата в царской семье остались бездетными. И в этом Александр тоже видел наказание от Бога.
У государя и Константина было еще два брата, Николай и Михаил. Но они родились после значительного перерыва после старших. Были слишком маленькими, их еще не воспринимали всерьез. Правда, в Николае уже тогда можно было бы разглядеть характерные черты – некая обостренная ответственность, чувство долга. Трагедия отца каким-то образом преломилась в детском сознании, и однажды он вообразил, что должен оберегать государя. Находясь в Царском Селе, узнал, что на следующий день караулы во дворце несет Измайловский полк – «его» полк, где он числился шефом. Рано утром он надел мундирчик этого полка, взял ружье и пошел к покоям Александра. Часового там не было, государь всегда говорил, что его должна охранять любовь подданных (на самом деле он прекрасно понимал – в случае заговора часовой бесполезен). Но маленький Николай занял пост возле дверей.
Александр вставал рано и удивился, обнаружив возле спальни младшего брата. Спросил, что он тут делает. Тот лихо отдал честь ружьем и доложил – встал на караул охранять государя, выбрал себе самый почетный пост. Император сдержал смех и остудил его усердие самым мягким способом. Дескать, он же не знает пароль. Что он стал бы делать, если вдруг придет обход с разводящим? Мальчик смутился, что упустил требования устава, но все равно заверил, что не пропустил бы к брату никого. В Николае с ранних лет укоренилась и глубокая православная вера. Хотя не понятно, как она пришла к ребенку. В начале царствования Александра при дворе к церковным обрядам относились в значительной мере формально. А няня была по вероисповеданию англиканкой. Учила детей только тому, в какие моменты литургии нужно перекреститься, и давала заучить наизусть некоторые молитвы [35].
Император вообще редко видел своих младших братьев. Их воспитанием целиком заведовала мать, Мария Федоровна. Для их обучения назначили 7 преподавателей, а старшим наставником был определен генерал Ламздорф. Дети его ненавидели и боялись. Телесные наказания в ту пору считались вполне нормальным средством педагогики, это было принято во всех странах, и Ламздорф прибегал к такому средству частенько. Был запальчивым, сопровождал наказания криком. Царственный брат сочувствовал, поскольку Ламздорф когда-то и у него был наставником. Но не вмешивался. А между тем Николай проявлял живой и самостоятельный ум. Уже делал глубокие политические оценки.
Так, преподавателю французского языка Пюже шестилетний царевич объяснил бедствия революции на его родине: «Король Людовик XVI не выполнил своего долга и был наказан за это. Быть слабым не значит быть милостивым. Государь не имеет права прощать врагам государства. Людовик XVI имел дело с настоящим заговором, прикрывшимся ложным именем свободы, не щадя заговорщиков, он бы пощадил свой народ, предохранив его от многих несчастий» [36]. Но о таких способностях ребенка вспомнили постфактум, много лет спустя. Мать же поставила целью отвратить младших сыновей, в отличие от старших, от военных увлечений. Им вдалбливали гуманитарные науки, заставляли учить латынь – потому что Николая с Михаилом намечали послать в Лейпцигский университет. Но латынь вызывала у них отвращение и отторжение, что влекло за собой новые наказания. Зато Николая увлекали точные науки, математика…
Проекты насчет Лейпцигского университета сами собой перечеркнулись политическими переменами, завоеваниями Наполеона в Германии. А вот офицеры были в это время в России на первом плане. Войны гремели непрерывно. Бонапарт в своей дипломатии двурушничал. Нацеливая Александра на Швецию, рассчитывал, что русские крепко и надолго завязнут в финских лесах и болотах. Обещал дипломатическую помощь в примирении с турками, а тайно обещал им поддержку, науськивал продолжать войну. Сражения на Дунае приняли тяжелый и затяжной характер. В Закавказье продолжались боевые действия против Персии. Её Франция тоже обнадеживала, что скоро России придется несладко. Настраивала не склоняться к миру. Но русские военные были на высоте. Одерживали победы. Шведов вынудили к капитуляции блестящими бросками по льду через Балтийское море, Россия присоединила Финляндию.
Царь в полной мере сохранял свои либеральные увлечения. В Финляндии созвал сейм и подтвердил, что в этой стране сохранится незыблемой шведская конституция 1772 года. А в 1809 году Сперанский по указаниям Александра разработал «Введение к уложению государственных законов». План преобразования России фактически в конституционную монархию – с передачей законодательной власти Государственному совету, образованием выборных органов управления в волостях, округах и губерниях, выборной Государственной думы. Сам Сперанский при этом получил новые повышения. Занял должность государственного секретаря, вторую по рангу в империи.
Но на внутренней политике стали сказываться веяния внешней. Отношения с Францией ухудшались. Бонапарт все жестче подминал Европу под себя. Становилось ясно – надвигается новая война. Очень большая и очень серьезная. Эпоха войн выдвигала новых людей в окружении Александра. Именно военных. Одним из них стал любимец Павла I генерал Аракчеев. Он реорганизовал русскую артиллерию, ярко проявил себя в войне со Швецией, возглавил военное министерство, а потом военный департамент в Государственном совете. Вокруг него стали сплачиваться консерваторы.
Еще один кружок противников реформ образовался вокруг сестры государя, великой княгини Екатерины Павловны. Здесь вообще считали Сперанского преступником, тайным революционером. Его позиции подорвали и новые реформы, проведенные им в государственном устройстве, особенно введение налога на помещичьи имения. Тут уж в оппозиции Сперанскому выступили все дворяне – офицеры, чиновники. Царю посыпались доносы на него, сплетни. Сыграло роль и то, что при встрече Александра I и Наполеона в Эрфурте французский император очень расхваливал российского госсекретаря, наградил за его усилия в переговорах. После этого Сперанского стали изображать чуть ли не французским шпионом.
А масоны очутились не только в лагере реформаторов, но и среди консерваторов. Одних обидел новый налог, у других сказались карьерные или иные соображения. К кружку Екатерины Павловны присоединился недавний поклонник Робеспьера Карамзин. Может быть, извлек для себя уроки из печальных примеров французского дворянства. Или просто пристроился под высокое покровительство, открывавшее перспективы на будущее. Как раз ему Екатерина Павловна поручила теоретически обосновать недопустимость реформ. Неизвестно, насколько Карамзин в данном случае был искренним, но литератором он был талантливым, получилось у него хорошо и убедительно.
Когда царь навестил сестру, Карамзин вручил ему «Записку и древней и новой России» – от всей группировки великой княгини. В этой записке доказывалось, что Самодержавие ослаблять нельзя ни в коем случае. Что любые перемены государственных порядков – это зло, к которому можно прибегать лишь в случае крайней необходимости. Автор ратовал и против освобождения крестьян – утверждая, что без «бдительного попечителя» они попадут под власть собственных пороков, а это будет гораздо хуже и для государства, и для самих крестьян. На пороге войны государю приходилось считаться с позицией дворянства и консервативных сил. В марте 1812 года Сперанский был отправлен в отставку и выслан в Нижний Новгород. Через несколько месяцев его сослали еще дальше, в Пермь.
ГЛАВА 7. «ГРОЗА ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА»
Бонапарт насаждал в Европе собственный «новый порядок». Культ Наполеона раздувался и превозносился до небес. Его изображали гением, сверхчеловеком. Был разработан и законодательный «Кодекс Наполеона». Все граждане признавались равными перед законом, провозглашались либеральные свободы, веротерпимость (то есть подрывались позиции христианства). Хотя академик Тарле обратил внимание: «Кодекс Наполеона» отнюдь не предназначался для Франции. Там никакими свободами даже не пахло, действовал суровый полицейский режим. Зато кодекс навязывали в качестве обязательного другим государствам, расшатывая и ослабляя их.
Да и сам Бонапарт с законами не слишком считался. Единоличными решениями он перекраивал границы государств. Расставлял своих родственников королями Италии, Испании, Голландии, Вестфалии и др. Император Австрии, король Пруссии и германские князья, сохранившие свои престолы, трепетали и спешили исполнить любое его указание. Наполеон, не спрашивая разрешения, направлял на их территорию французские гарнизоны. Мог между делом отобрать город-другой. В 1810 году на свадьбе Бонапарта и австрийской принцессы Марии-Луизы шлейф невесты несли пять королев! Ходила шутка, что короли завидовали женам и жалели, что нет шлейфа у жениха – понести его.
ebooksa