Вдруг он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. И почувствовал, что рука — не врага, а друга. Обернулся. Елышев? Как он-то здесь оказался?
— Не бойся, — сказал Елышев.
— Кого мне бояться?
— Этих не бойся. — Елышев кивнул в сторону сестер, сжавшихся на кровати.
Охнула Софья. Елышев усмехнулся, и Малыха понял, что это Софья или Надежда… пожалуй, Софья предупредила Елышева. С чем он пришел? С ним обещали поделиться? Неужели и он?
Малыха отстранился от Елышева. Поставил табурет над кучей, лежащей на полу. Сел, не выпуская ножа из рук. Вера опустилась рядом с ним на колени.
— Уходите, обе уходите, — решительным жестом Елышев показал обеим сестрам на дверь.
Софья вышла тихо, молча, как и вошла.
Надежда обернулась в двери, на пороге.
— Ну, берегись, Малыха. Смотри, чтоб не случилось с тобой… как… как с Петрушиным. Будьте вы все прокляты!
Дверь захлопнулась. Елышев бросился было за Надеждой.
— Как с Петрушиным, говоришь? Ну-ка, подожди…
— Стой! — позвал его Малыха. — Не торопись. Стой, говорю!
Елышев обернулся.
— Ты же слышал, Гриша, что она сказала? Значит, что-то знает? Значит, надо ее к прокурору!
— Не торопись. Куда она денется?
— Гриша, не могла она, — простонала Вера, — не могла. Только пугать может, а на убийство… не могла.
— А ты? Ты могла? — встрепенулся Малыха. — Повариться могла на кровавые железки?
Елышев вышел, придержав за собой дверь.
26