— Но, может быть, Петрушин следил за Елышевым? От ревности трудно излечиться. Я же уверен, что был там кто-то еще, о ком мы ничего не знаем. Этот неизвестный и убрал Петрушина. Для собственной, повторяю, безопасности. Он и Сличко хотел ликвидировать, да тогда судьба распорядилась в его пользу. Как вы-то думаете?
— Думаю, ты прежде всего обязан поговорить с Приваловым.
— Не беспокойтесь, доктор. Конечно, поговорю. Только он уже давным-давно все, о чем я говорю, наверняка обдумал. И наверняка знает больше, чем мы с вами. Вот как бы уговорить Привалова, чтобы он взял из архива дело партизанского отряда?
— Ты депутат! — улыбнулся я. — Тебе и карты в руки. Но ведь сам же только что сказал, что Привалов давным-давно об этом подумал. Помнишь, как он нас с тобой уговаривал помочь ему в том деле? А теперь ты сам загорелся.
— Вас он уговаривал. Точно. Я же сразу согласился, — буркнул Сергей и задумался.
— Ну что ты хочешь? Хочешь, вместе пойдем к Привалову?
Чергинец вдруг вскочил и подошел к телефону. Секунду помедлив, снял трубку, набрал номер.
— Баба Легейда, Володька спит? Разбудите его, пожалуйста. Срочно.
— Что ты еще придумал? — спросил я. Сергей не ответил.
— Не выспался? Потом доспишь. — Это он уже в трубку, Володе Бизяеву. — Слушай внимательно. Когда мы ехали с тобой в автобусе, Надежда Осмачко была там? А-а, потому и заговорил про нее? Так. Она вышла с нами? Точно помнишь? Ну, ладно, досыпай.
Чергинец положил трубку.
— Что ты придумал? — не вытерпел я.
— Пока ничего нового. Удовлетворил свое любопытство. Значит, для начала нам с вами нужно знать и сообщить Привалову, что Надежда со смены ехала с нами в одном автобусе, по на нашей остановке, где она всегда выходила, не вышла, а поехала дальше, до следующей, до конечной. До Октябрьской площади, откуда ей дольше к дому идти. Там, возле универмага, светло на остановке. Володька говорит, что она вроде собиралась выйти, но уже у двери передумала, протиснулась назад, и на нее зашикали пассажиры. Вот он и запомнил. Понимаете? Что, если она увидела кого-то и не захотела с ним встретиться?
— Елышева увидела?
— Нет. Он же стоял на другой стороне. Около универмага. И ушел, когда автобус еще не остановился. Может, она Петрушина увидела? Муж ведь может за полночь прийти жену встретить. А она, значит, не захотела, чтобы он ее встретил. Или кого-то другого увидела?
…Да-а. Если смерть Петрушина никак не связана со смертью Сличко — это одно дело. А если связана? Прокурор, конечно, прежде всего выяснит, как умер Петрушин. А уж потом возьмется за партизанские дела. Интересно, привлечет ли он нас с Сергеем, как в истории с Крутым переулком?
8
Догадка, которая ошеломила Привалова, казалось, вовсе не была связана с тем, что говорила ему Надежда Осмачко. Позже, в разговоре с Чергинцом, он убедился в своей правоте. Еще и не имея подтверждения, что Володя Бизяев не ставил пугала, прокурор понял: тогда осенью Елышев мог видеть не пугало, а человека, поставившего его, и этого же человека мог испугаться Сличко; этот же человек мог убрать потом Петрушина.
Может быть, догадка пришла в разговоре с Надеждой потому, что, слушая ее, Привалов все время искал связь между осенним делом и новым? А когда мысленно нащупал эту связь, все, что говорила ему Надежда, потеряло значение. Впрочем, она-то продолжала его в чем-то убеждать:
— Для него же ничего святого в жизни не было. Никогда. Нет, раньше, может, было. А сейчас — ничего и никого. Он и ко мне-то относился… Знаете, как? Как к дочери моего отца. Считал, что я за богатством к нему пришла. Он же растратил половину отцовского добра. Да, да, я знаю, что награбленного. Но отцовского же, а не Павла Иваныча. Он говорил, что пригрел меня в счет того добра. Понимаете?
ebooksa