Совершая обход своих трех палат, я мысленно то и дело возвращался к этому убийству. Да, сомнений нет: следы, которые мы обнаружили в Крутом переулке, вели дальше. Дальше, чем мы тогда предполагали. Но как далеко?
— Доктор, вас к телефону, — вбежала в палату сестра.
— Срочно?
— Товарищ Привалов.
Честно признаюсь, я ждал его звонка с нетерпением.
— Я хотел бы повидать вас, доктор. Скажем, завтра утром. Часов в десять. Или даже раньше. Как сможете.
В это время ко мне домой должен был зайти Чергинец. Да и утренний обход я не мог отменить.
— В одиннадцать, — ответил я.
— Хорошо, — сказал прокурор. — Жду вас в одиннадцать. Дело важное, доктор. Не опаздывайте.
— Не возражаете, если приду с Чергинцом?
— Напротив, буду рад. Я собирался ему позвонить. До завтра.
11
Привалов хорошо помнил, как прошлой осенью Костюченко выражал сомнения, верно ли поступил прокурор, когда «привлек общественность», чтобы узнать подробности пребывания Сличко в городе. Привалов сумел тогда убедить своего помощника, что «общественность» — доктор Рябинин с Чергинцом — не подведет, и оказался прав. Что Костюсь охотно признал. Но тогда же, осенью, участие самого Костюченко ограничилось несколькими разговорами с прокурором, о которых Привалов не ставил в известность своих добровольных помощников. Ныне же, судя по всему, дело может зайти значительно дальше, чем осеннее. С другой стороны, Рябинин и Чергинец и сейчас могут помочь. Конечно, не в расследовании, а только беседами с людьми, которые ни в чем не замешаны, но что-то могут знать или узнать у сестер Осмачко. Поэтому Привалов и обсудил с Костюченко степень их, так сказать, возможного участия.
В дверь постучали. Это был старшина Польщиков, вернувшийся с кладбища.
— Слушаю вас, товарищ старшина.
— Значит, так… — начал Польщиков, но тут зазвонил телефон. Привалов жестом остановил милиционера, снял трубку.
— Слушаю. Да, готов.
Сообщение Костюченко было коротким. Материалов оказалось не слишком много. Из бывших партизан, из тех, кто писал отчеты, в живых остались четверо.
Костюченко рассуждал логично: до появления Сличко в Новоднепровске никто себя не обнаружил, значит, Сличко испугал кого-то, может быть, грозил кому-то, может, мог выдать, если бы попался сам.
«Даже из того немногого, чем мы располагаем, ясно, что в отряде был предатель», — ответил Костюченко.