Нисшедший в ад

Легионеры в оцеплениях сняли тяжелые мокрые плащи и одели шлемы, но с места так и не сдвинулись, а палачи и их помощники вновь переворачивали на колеса повозки, под которыми они прятались от ливня. Распятые на крестах по-прежнему подтягивались, упираясь ногами в маленькую перекладину для ног, чтобы вдохнуть воздух в тесную грудь. При этом они причиняли себе невыносимую, на грани шока, боль в пробитых гвоздями руках и ногах. Всё было в этой казни мучительно: сначала зазубренными граненными гвоздями пробивали, дробя кости, перебивая нервный узлы, руки и ноги, и крики осужденных оглушали палачей, затем, когда над землей с помощью толстых крепких веревок поднимали крест, крики прекращались, так как осужденные начинали задыхаться. Но сила жизни, желание жить и в страшных муках на кресте, заставляли повешенных, упершись пробитыми гвоздями ступнями в перекладину для ног, подтягиваться вверх, причиняя себе немыслимую боль в пробитых руках и ногах, чтобы освободить грудь, глотнуть воздуха и продлить свою жизнь еще на несколько секунд до следующего вдоха. И так некоторые осужденные жили на кресте до трех суток, а единицы выдерживали и больше.

А Иуда, оставшийся один за оцеплениями, так как все иудеи, испуганные грозой и ливнем, ушли в город и уже не вернулись в долину, всё видел и всё слышал. Он видел, как мучились осужденные, видел, как скучавшие палачи и их помощники затеяли под крестами игру в кости, видел, как шагал вдоль оцеплений рослый кентурион и проверял солдат, державших оцепления, а начальник личной охраны прокуратора, чтобы хоть чем-нибудь развлечь себя, наблюдал за игрой палачей, от скуки игравших на одежды осужденных. Иуда слышал, как первый разбойник стонал и хрипел, когда подтягивался, а, вдохнув воздух, поносил и палачей, и братьев своих по страданию.

– Если Ты Сын Божий, – хрипел он, обращаясь к Иисусу, – сойди же Ты с креста и спаси нас, – и дальше шли ругательства, пока он снова не начинал задыхаться.

– Эй, там на кресте, тише, – грозно сказал низким голосом широколицый палач, и для острастки взялся за копье.

Второй разбойник, вдохнув воздух, закричал от боли и затем совсем уж тихо прохрипел:

– Бога ты не бои… шься, ведь Его осудили ни за что… Мы осуждены справедливо. Помяни… меня, Господи… когда в Царствие… Твое придешь.

И, сказав это, снова повис и грудь его стало теснить.

Иисус с трудом повернул голову в сторону второго разбойника и тихо, измученным голосом, поминутно подтягиваясь на кресте, сказал:

– Истинно говорю, Рах, ныне же будешь со Мною в раю.

Иуда впервые за всю казнь услышал голос Иисуса и не узнал его, таким он стал низким и хриплым.

Уже заканчивался шестой час казни, и Иуда увидел, что Иисус еще раз подтянулся, чтобы вдохнуть, взглянул на небо полными страдания очами и прошептал пересохшими и опухшими губами:

– Отче! Зачем оставил Меня?

Но вдруг судорога прошла по Его телу, Он успел прохрипеть: «Свершилось!» – и повис на кресте: Чаша Грааля была наполнена.

Но Иуда это пропустил, потому что его внимание привлек всадник, мчавший своего вороного коня к горе. Позади него, немного отстав от него, ехала на большой скорости крытая повозка, запряженная парой хороших лошадей. Всадник спешился, и легионеры в первом и во втором оцеплениях пропустили его на гору. Он торопился, но солнце еще не успело просушить землю, и ноги приехавшего скользили в топкой грязи. Наконец он подошел к начальнику охраны Пилата и передал ему пергамент, затем он шепнул ему на ухо несколько слов. Начальник охраны кивнул головой, развернул пергамент и прочел его. Вернув пергамент приехавшему, он встал с табурета, на котором сидел, подошел к кентуриону и к палачам и сказал им что-то. Иуда не мог слышать, что сказал начальник охраны. Он знал, что сейчас будут перебивать мечом голени осужденным, чтобы лишить их единственной опоры, и они, повиснув, скорее задохнулись, и ждал этого. Казнь окончена. Один из палачей, самый рослый из них с толстыми, мускулистыми, сильными руками взял меч и, подойдя к первому кресту, с первого удара перебил голени разбойнику, и тот, захлебнувшись рычанием, повис и умолк. То же повторилось и у третьего креста. Все подошли к среднему кресту и в удивлении остановились.

– Он мертв. Задохнулся уже, – прогнусавил палач.

– Не может быть! – потрясенно сказал приехавший, и еще шагнул один шаг к кресту. Он стал бледен.

– Мертвый, – подтвердил кентурион Логгин, и, чтобы доказать правоту свою и палача присутствующим, взял копье и профессионально, по-солдатски, ударил им с правой стороны груди так, чтобы достать сердце, [В бою левая сторона тела прикрыта щитом. – В.Б.] которое, как известно, находится с левой стороны. Он вынул копье, и из образовавшейся раны вытекли кровь и слизь.

– Кровь! – воскликнул потрясенно приехавший всадник, он же личный врач Понтия Пилата Леандр.

Начальник охраны молча глядел на Леандра, ожидая пояснений.

Леандр обернулся и сказал всем, кто стоял рядом: