— Тиберлоны! — с облегчением воскликнула Марлиза, когда в конце коридора появились близнецы. — Наконец-то! Где вас носило? Чего такие взмыленные?
— Несли радость, — ответил Вилли, подойдя к нам.
— Изо всех сил, — поддакнул Килли, переглянувшись с братом.
Недовольно цыкнув, Марлиза взлетела еще выше и пересчитала нас по головам.
— Все здесь, — удовлетворенно сказала она. — Можно отправляться. Мастер Изергаст, вас ждать в Фургарте?
— Не надо, — отказался он.
Студенты потянулись следом за преподавательницей, которая путеводной звездой летела впереди, а я обернулась на Изергаста.
Он медленно расстегнул пиджак непослушными пальцами, открепил от ремня боевой посох и, разделив его пополам, спрятал обе части в рукава. Сжав выступающие навершия ладонями со сбитыми костяшками, вопросительно посмотрел мне в глаза, а я не могла сдвинуться с места. Часть меня рвалась за Родериком, но рациональный голос в голове шептал о том, что это будет очередной глупостью.
Миранда вернулась за мной, взяла за руку и повела прочь.
Глава 25. Что делать?
Перед серебряными дверями, ведущими в кабинет императора, столпились слуги, и Родерик, растолкав их, подошел ближе.
— Туда нельзя, Адалхард, — заявил капитан службы охраны, и огонь в его темных глазах вспыхнул ярче.
Плохо. Родерик окинул взглядом толпу: слуги, охрана, слишком много народа.
— Что произошло? — спросил он как можно равнодушнее.
— А вы не знаете? — пытливо спросил капитан. — Чего тогда явились?
— Слухи, — коротко ответил Родерик. — Кого ждем.
— Члена императорской семьи, — нехотя ответил тот.
Прислонившись к стене, Родерик прикрыл глаза, раздумывая. Можно, конечно, спалить к хаосу кабинет вместе с телом, уничтожив все улики, а потом заявить, что произошел выброс огня из-за бесконечного горя в связи с гибелью императора. Вот только никто не поверит, что он огорчен. Никто здесь не испытывал грусти. Любопытство, тревогу, быть может, из-за неминуемых изменений, но не печаль
— Вон она, — с облегчением выдохнул капитан. — Наконец-то.
Шейру явно вытащили прямо из кровати, и как-то сразу было понятно, что под тонким халатиком, кроме роскошного тела, нет ничего. Мужчины умолкли, расступились, давая ей пройти, а Родерик наоборот загородил дорогу.