От нечего делать гуляю по городу и дохожу до двухэтажки комитета комсомола. Народу там не в пример больше чем в нашем райцентре. Пару раз пытаюсь познакомиться со сверстницами, но облом — забыл, как это делать что ли? Девушки постарше, вообще на меня внимание не обращают. Этак и комплекс можно заработать на ровном месте. Дохожу до деревенской одноэтажной части города, всё как у нас дома! По бабуле соскучился и по папке. Да и по Галине, чего скрывать.
— Галка, тварь! Убью! — вздрагиваю от близкого крика в одном из дворов.
Прямо передо мной из калитки выскакивает мужик лет сорока, одетый по пояс, но с рубашкой и пиджаком в руках — наверное, любовник, следом за ним, на ходу одергивая сарафан, выбегает молодая красивая женщина — это точно неверная жена. А ещё следом разъярённый мужик — явно сам рогоносец. Обманутый муж некоторое время решает за кем бежать, ведь беглецы грамотно рванули в разные стороны улицы, затем он замечает меня, рассматривающего картину нравственного падения его жены, и принимает соломоново решение — вмазать мне! Надо ли говорить, как он ошибся? Разумеется, я не стал принимать удар его тела стык в стык. Заход правой ногой назад, разворот вполоборота и парень летит на пыльную улицу, сбитый подножкой. Пинок по правой руке, на которую он упал, завершает бой. Руку я ему может и сломал, вон как орет. Делаю ноги, пока не вышел кто ему на помощь, да и вообще. Но номер дома запоминаю, уж очень мне неверная жена приглянулась.
Иду на остановку, жду автобус, но меня подвозит на мотоцикле наш участковый. Блин. Не наш. Родниковский! Надо заканчивать с деревенской жизнью, вон как влился. Я ещё успел и пообедать в столовой, выходной выходным, а кушать они готовят летом каждый день. В клубе меня нашёл Пашка, и, вертя чириком в руках, стал просить поучить его Брейк-дансу. Я бы не стал даже за десять рэ, но ещё и Бейбут с такой надеждой смотрел на меня, что пришлось идти через дорогу в лес, и там, на поляне, битых два часа ставить им основы движений. Самое прикольное — Казах схватывал быстрее, чем танцор Пашка! Наверно спортивное прошлое помогало. Бокс — те же танцы.
Утром — на работу. Ночью прошёл дождь, и мы до коровника добрались по колено в грязи. Энтузиазм так и прёт из меня, и за понедельник мы сделали больше работы, чем за любой другой день. Обед привезла настырная Машка, которая добилась своего, сам видел, как они целовались за коровником после обеда с Аркашей. Чё находят они в нём? Дрыщ же, слащавый. Как следствие — после ужина Машка увела нашего Казанову куда-то, а я имел бледный вид, отмазывая парня перед Оксанкой.
— Работает он, будет поздно! — сурово сказал я, и дал понять, что разговор дальше не имеет смысла.
Оксанка недоверчиво повела носом, вздохнула, и ушла.
А этот хрен пришёл поздно, да ещё и с разбитой губой! Забрался в комнату он осторожно и быстро, явно караулил, когда Оксанка уйдёт в сортир, и можно будет зайти к нам. Зал-то у них проходной и другого пути к нам в будку киномеханика нет.
— Кто так тебя? — спросил я, показывая на ранение.
— Толя, что делать, что делать? Что я Оксане скажу? — бормотал он.
— Скажи, я ударил! Но тебе надо душ принять! Бабы они чуют запах соперницы, — советую опытный я.
— Выручи, а? — Аркаша смотрел на меня как на бога.
Выглянув тихонько в общий девичий зал, я заметил обманутую подругу — уже вернулась.
— Парни, надо выручить товарища! Сейчас я на вас наору, мол, не моетесь, и погоню всех в душ, Аркашке ещё и врежу.
Оба Петра посопели и согласились, а Бейбута можно было не спрашивать. Он и так за любой кипишь, кроме голодовки. Аж глаза у него заблестели. Любит он такие развлекухи.
Начинаю бушевать в комнате, ору, мол, ноги у вас воняют, сами обросли, голову не промыть, целый день коров нюхаю, ещё и сейчас спать в хлеву должен. Открываю дверь и под ехидные взгляды девочек гоню всех в душ, слегка ударив Аркашу. Душ летний, но за день вода прогрелась хорошо. Моюсь с парнями сам, и на выходе нас встречает контроль в виде Оксанки.
— Аркаша! У тебя губа разбита! — ахнула она, и зло глянула на меня.
— Нечего дерзить старшим! — довольно говорю я, радуясь, что обман удался.
Вжикк! На моей голой груди расцветают царапины от удара Оксанки, быстро наливающиеся кровью. Вот не понимаю, как бабы это делают? Попробуй меня тот же Бейбут так ударить! Да разворот моего туловища, пропускающий удар, и заряженный разворотом апперкот ему грозит. А тут даже не дернулся! Может потому, что я Бейбуту не смотрю на сиськи? А они у Оксанки хороши, сама гневная, грудь вздымается!
— Ещё раз моего Аркадия ударишь! — шипит она мне.