— Перед стартом повалил снег, и этот тренер, который тогда был лыжником, сидел и смазывал лыжи. К нему подошёл японский корреспондент и спросил, — «Вы думаете, вам поможет это?» Ну, ваш тренер, конечно, ответил. Японец хоть и плохо знал русский язык, но фразу запомнил. На следующий день одна из известных японских газет вышла с заголовком: «Советский лыжник, сказав волшебное слово «Дахусим», выиграл Олимпиаду».
Смех девочек был слышен на весь вагон.
— А давай спросим? — загорелась Ирина.
Тренерское купе было в конце вагона, и я с девочками пошёл узнавать историю, а парни стали стелить бельё. Аркаша, как я и прогнозировал, будет спать наверху, против сурового взгляда бабули он возразить не смог.
— Ну, сматерился и сматерился, эмоции же, в спорте без них никак, — несколько смущённо признал Петрович. — Я вам сейчас другую историю расскажу. Хотите?
— Очень! — сказали мы хором.
— Бегу я гонку, а тогда разрешалось мазать лыжи во время гонки, была скамейка для всех и мазь там лежала. Общая. Передо мной бежал чех. Смотрю — сидит, мажет, а потом — раз и зашвырнул мазь далеко в снег! На моих глазах, чтобы я не смог подмазать свои лыжи. Такое меня зло взяло! Ах ты ж, сука, думаю! Сил вроде и не было, снег тяжёлый, но после такого подлого поступка второе дыхание открылось. Так гонку я и выиграл. Не надо злить русского человека! — посмеивался лыжник.
Возвращаюсь назад в купе, там уже бельё застелено, потрогал рукой — не влажное. Иду в туалет, а он закрыт.
— Туалет один работает, в конце вагона, — важно сообщила проводница и закрыла дверь своего отсека.
— У меня ключ есть, — воровато сказал Бейбут и показал железнодорожный ключ.
— Откуда он у тебя? Тут взял? — спросил я, не желая конфликтов.
— Из дома привез.
— Гонишь? — усомнился я.
И мне была показана Бейбутская коробка с сокровищами. Эту аптечку я видел раньше у него, но думал там лекарства. А сейчас понял, что ошибался. Чего только там не было! Разные ключи, в том числе и один гаечный, лупа, значки, в том числе и спортивно-разрядные, солдатская кокарда, складной ножик, пуговицы вразнобой, но красивые, старые деньги, ещё царская пятерка и рубль бумажные, маленький блокнот, сломанные наручные часы и прочая фигня.
— Зачем ты это с собой возишь? — поразился я.
— Чтобы не украли! — глядя честными глазами, сказал мальчишка.
Иду в туалет, там чистота и порядок. Ну, понятно. Один туалет закрыла для себя, а второй на пятьдесят две жопы помоет, в лучшем случае, один раз за поездку. Мы ещё болтаем с девочками, их возили на этот Кия-Шалтырь, на предсезонку, бегали по горам. Оказывается, известное место. Не в Красноярском крае, а в Кемеровской области расположено. Пьём чай и ложимся спать. Просыпаюсь от толчка Петра Малышева.
— Толя! Давай рыбку купим? — шепчет он, чтобы не разбудить остальных.
Смотрю на часы, почти двенадцать ночи, стоим на какой-то станции, и на перроне продают пирожки, сушеную рыбу, и пиво. Я вижу, как мужик купил три бутылки.
— Петя, ты охренел? Я спать хочу!