Падение империи

– Я принёс очень важное послание. Пускай его немедленно отправят в Константинополь.

Сократ сразу понял, в чём дело, и вежливо пригласил ншанджи сесть за стол.

– Присаживайся, не стесняйся. Чем пожелаешь тебя угостить?

– Я по утрам стал пить кофе. Это придаёт мне бодрость и трезвость на весь день, -произнёс уже более спокойно Аллаэтдин, усаживаясь за стол.

– Все завели привычку пить кофе с утра. А вот мне эта новая мода не нравится. Уж больно он горький, этот кофе, – сказал хозяин.

– А ты попробуй со сладостями. Это намного приятней.

– Конечно, сладости могут исправить вкус любой дряни, – засмеялся Сократ и крикнул уже в сторону кухни, – девочки, а ну живо угостите нашего гостя свежей утренней выпечкой!

Их дверей кухни показалась Елена. Розовощёкая красавица с типично греческим профилем- это она с утра пекла в таверне великолепную пахлаву, аромат которой разливался по всему заведению, приятно щекоча обоняние и возбуждая аппетит. Сократ знал, что его племянница очень нравится Аллаэтдину, тем более с тарелкой свежеиспечённой пахлавы.

Елена с улыбкой подошла к столу и, положив тарелку перед Аллаэтдином, жеманно уселась напротив него. Её аппетитная фигурка под белоснежным сарафаном сводила ншанджи с ума. Для восточного мужчины нет более уютного зрелища, чем молодая розовощёкая хозяйка со вкусным угощением на столе. Елена, широко улыбаясь, смотрела в восторженные глаза ншанджи, который не знал, любоваться ли прелестницей или есть печёное.

– Рада тебя видеть, Аллаэтдин! – сказала она нежным, чарующим голоском, – я чувствовала, что ты придёшь сегодня и потому очень постаралась с выпечкой.

Елене тоже нравился этот ладный, всегда с иголочки одетый ншаджи, который, будучи человеком образованным, был интересным собеседником и знал великое множество красивых историй.

– А ты стала ещё краше, Елена! – сказал ншанджи, пожирая гречанку глазами.

– В нашем писании не сказано, что красота является пороком,– скокетничала девушка.

– А ну, красавица, поди приготовь гостю кофе. Нам надо кое о чём переговорить, – подсуетился Сократ, для которого дела были важнее, чем воркование влюблённых.

Ншанджи вспомнил, зачем сюда явился, и достал из кармана переписанное им письмо.

– Оно очень важное, – повторил он опять, стараясь в интересах дела пока не раскрывать содержания письма.

– Будь спокоен. Оно сегодня же отправится куда надо, – ответил Сократ, пряча бумагу.

– А это твоё вознаграждение, – добавил старик и передал Аллаэтдину кошелёк.

Тот открыл его, взглянул на содержимое и произнёс:

– Ты не мог бы поменять эти золотые византины на турецкие акче? А то дворцовый чиновник с византийским золотом – явление очень подозрительное.