Падение империи

Он протянул Роману сложенный вчетверо кусок бумаги.

Роман взял письмо и начал внимательно читать. По мере прочтения он становился всё более озабоченным. Закончив, Роман устремил свой взор в отдаленную точку комнаты и замер в таком положении на некоторое время, очевидно, обдумывая содержание послания. Затем встал и принялся расхаживать по кабинету взад и вперёд.

– А вы- молодцы, – наконец проговорил он, – это письмо имеет судьбоносное значение.

Гонец не произнёс ни слова. Ему было безразлично содержание текста, тем более написанное по-арабски. Он был доволен тем, что благополучно его доставил, сумев преодолеть расстояние из Адрианополя в столицу Византии всего за два дня.

– Хорошего осведомителя вы нашли во дворце султана. Доносит всё аккуратно. Чем вы его так заинтересовали? – спросил Роман.

Его тайная переписка с ншанджи, возникшая полгода назад, связала их невидимой нитью. Роман никогда не видел и не знал Аллаэтдина, однако ощущал его косвенное присутствие в посланных ему донесениях.

– Этот парень наполовину грек. Он любит хорошо одеваться и красиво жить. Влюблён в нашу Елену и готов для неё горы свернуть, – сказал Лев.

– Надо всячески поощрять его благие намерения. Тем более что я доволен его работой, – сказал Роман вскрывая ключом железный шкаф.

Он достал оттуда увесистый кошелёк с византинами и передал его гонцу со словами:

– Половину этого золота передашь нашему ншанджи. Остальное – твоё. Отдыхай, через три дня ты мне вновь понадобишься.

Лев встал, засунул золото за пазуху и оставил Романа одного.

Помимо дипломатической деятельности, император негласно поручил Роману заняться сбором информации, необходимой для безопасности страны. Фактически их логофесия выполняла также функцию внешней разведки. Большая армия лазутчиков доставляла в Константинополь различные сведения. Больше всего интересовали планы турецкого султана, и потому вербовка дворцового ншанджи Аллаэтдина считалась большой удачей.

– Доложи господину логофету, что я прошу немедленной аудиенции по очень важному вопросу, – приказал Роман своему помощнику.

– Господин логофет прибыл под утро и велел его не тревожить, – пояснил секретарь.

Лицо Романа выразило досаду. Он опять уселся в своё кресло. То, что происходило с его непосредственным начальником вызывало в нём бурю негодования.

Логофет ведомства внешних сношений и почты Мануил происходил из знатного византийского рода, проживавшего в Фессалониках. После взятия города турками он был вынужден бежать вместе с семьёй в Константинополь, оставив всё своё имущество османам. Сразу же после переезда умерла его жена, а Мануил стал топить своё горе в вине. Вскоре в генуэзском квартале у него завелась молодая пассия, из-за которой он частенько наведывался туда, возвращаясь каждый раз поздно и в непотребном виде. Роману очень не нравилось подобное поведение логофета. Будучи серьёзной и законопослушной личностью, он терпеть не мог такого отношения к делу. Фактически вся нагрузка логофесии была на нём. Об этом знал сам император и потому поручал всю важную работу верховному асикриту.

Информацию, которую Роман получил недавно из Адрианополя, требовалось немедленно довести до сведения Его Величества, а сделать это без ведома логофета, согласно придворному таксису, Роман не смел. Однако Мануил в данный момент был невменяем и пришлось дожидаться его пробуждения.

– Охрана сообщила, что лицо, назвавшееся Торосом, и с ним ещё двое просят твоей аудиенции,– сообщил помощник.

– Вели немедленно впустить, – приказал Роман.

Торос был давним другом его отца и всей их семьи. Он также был родом из Киликии и потому приходился им почти родственником.