Хотим мы рассказать не обо всех подвигах чтимого отца, но большую часть пропустим по причине их множества, дабы не отягощать читающих и слушающих. Мы напишем только о том, что сами услышали и узнали, и что нам рассказали отцы наши. И поскольку мы немощны в слове и просты в повествовании, просим не обвинять нас, но проявить снисхождение, принимая мерность сил наших, что благоприемлемо и для Бога, и для людей благомыслящих. Ибо лучше малый луч, что просвещает зрение, нежели полная слепота и блуждание в потемках.
Итак, начнем повествование о славных и пречестных подвигах божественного отца нашего Григентия.
На границе с аварами есть селение, под названием Липолианы, отстоящее на два дня пути от дороги, что идет к Северному91 морю и доходит варварского народа скифов. Из этого- то селения и происходили родители святого. Они родили двух дочерей, ребенка же мужского пола не имели. Посему молили они Бога дать им наследие, и внял Господь мольбе их с тем, чтобы поставили они и посвятили ребенка Богу, как Анна — пророка Самуила92. И родился блаженный шестого декабря, когда совершается память великого Николая. И было матери его видение: некий старый муж, облаченный в белое одеяние, в правой руке держащий большой крест, а в левой — Евангелие, украшенное драгоценными камнями. А рядом с ним — некий отрок в стихаре и ораре, лицом как Ангел, держащий кадило горящее, угли которого были, как благоухающие розы. И вот, увидела она, как разверзся небесный покров и сошла на ребенка роса, блестевшая, как лучи солнца. Затем вновь сошло на него нечто похожее на ярко-белую муку, как снег, усыпавшую все вокруг него. Вокруг же находилось множество свечей больших и малых, которые горели, и светильники, и эпанофрии, и омофоры, епитрахили и орари бесчисленные. Затем увидела она, что старец, который держал Евангелие, помолившись долгое время, осенил ребенка трижды и возложил крест, который держал, на голову его. После этого, долго помолившись, он возложил Евангелие на грудь ребенка, обнял его и удалился. Отрок же, одетый в стихарь и орарь, также помолившись, воскурил вокруг ребенка, повесил кадило перед головой его и так восшел на небеса.
Вот что видела мать в ночь, когда родила святого, и весьма этому дивилась. Наутро рассказала она об этом женщинам, пришедшим навестить ее, и они также дивились и осеняли себя крестным знамением. Через малое время крещено было дитя и наречено Григентием по имени одного старца-отшельника, который подвизался там неподалеку на горе; его именем они почтили ребенка. Восприняли его от Крещения священник и иподиакон, а отец его Агапий в тот день весьма возблагодарил Бога с Матерью Его, и радовались с ним все без исключения жители селения.
Когда же ребенку исполнилось семь лет, возымел он великое стремление к Церкви, так что родители насильно забирали его из храма, когда надо было принимать пищу. А когда ходил он с учителями своими в церковь на вечерню и заутреню, то стоял с разумением, как старец, и воздевал вверх руки свои, и ударял себя в грудь, стеная из глубины сердца ко Господу, так что дивились все, кто его видел, и говорили: «Когда вступит он в возраст взрослый, чего достигнет он и кем станет?» Улыбаясь, спрашивали его христиане, по какой причине стенает он таким образом? Он же молчал и не отвечал им. Ко крестам же и иконам имел он такое стремление, что когда был свободен от учения, стоял перед ними и смотрел на них весь день, и целовал их многократно, и не мог насытиться созерцанием красоты их. И священные книги всегда читал он с божественной любовью и размышлял над написанным, орошая священные книги слезами, так что часто от слез его расплывались буквы. Когда же приходил он на исповедь и вставал на колени, всякий мог видеть приверженность к молитве, искреннее покаяние, кротость и послушание отрока.
Однажды, будучи десяти лет, отправился он в свободный день вместе с пастухами своего отца в пустынь, где пасся скот. Был там в стаде большой козел, настолько большой, что когда хотели пастухи переправиться через реку, то садились на него, как на осла, и он перевозил их.
Григентий же, так как был ребенком, держал кусок хлеба и, сидя близ берега реки, ел. Завидев его, козел бросился к нему, так как привык есть хлеб. Мальчик дал ему немного хлеба, но козел, съев его, захотел еще. Мальчик, не имея более, ушел гулять по краю реки, козел же, подбежав, догнал его, и, по диавольскому наущению, толкнул и сбросил в реку. Увидев это, пастухи побежали к реке и увидели две человеческие руки, выступающие из глубины реки и державшие ребенка над водой невредимым. Эти руки перенесли его на противоположный берег, а затем вновь погрузились в реку. И вот, изумляясь и крестясь, пастухи приблизились и обняли его, спрашивая, не претерпел ли он чего-либо плохого. Отрок же Григентий ответил им:
— Со мной ничего не случилось, так как некий человек, протянув руки из глубины реки, удержал меня, говоря: «Поскольку ты раб Иисуса Христа, Сына Бога Живого, я пришел помочь тебе, и никакое зло не сможет повредить тебе».
Придя домой, пастухи всем рассказали об этом чуде. И все прославляли Бога.
О явлении Иоанна Богослова
Блаженный весьма стремился к тишине и удалялся от сверстников, занимаясь один, не желая играть с детьми, он уходил в пустыню и проводил много дней, живя в местах нехоженых и ненаселенных, изучая Закон Господень и храня душу свою в покое, а ум незамутненным. И вот, когда проводил он время таким образом, стал приходить к нему некий человек, весьма прекрасный нравом, и беседовал с ним, когда находился он в одиночестве в пустыне. И был это Иоанн Богослов, который поведывал ему небесные тайны, уча его. Удивительным же было, что даже сам отрок Григентий не знал, кто это был и откуда приходил к нему, как простой человек, сей божественный учитель, который рассказывал ему то, что должно было произойти с ним во все дни жизни его.
И вот, Иоанн Богослов учил его правым догматам Церкви и читал ему Святое Евангелие и Деяния апостолов, рассказывая, как вести ему жизнь в сем мире, как ходить и как смотреть, как стоять, как беседовать и как молиться Богу. И чаще всего являлся он ему во дни праздников и учил его. С этой целью выходил блаженный Григентий в пустыню чтобы найти сего прекрасного святого мужа, дабы беседовать и научаться от него.
Мать же его, именем Евсевия, отошла в вечные обители, упокоившись во Господе. Блаженный Григентий многие дни оплакивал ее, ибо по природе был сострадателен, мягок и благочестив. После этого отец передал Григентия служителям Церкви, восприемникам его, чтобы держали они его подле себя, дабы работал он Христу неотлучно во святой церкви. Святой Григентий обрадовался этому, и возликовал дух его, и пребывал он с тех пор в доме Божием денно и нощно, постоянно молясь и пребывая на церковных службах. Он стяжал всеобщую любовь благочестием и кротостью, которыми он обладал, а также смирением и ровным обращением с ближними, ибо чтил он всех — больших и малых. С тех пор стал распространяться слух о нем по всей области, благодаря добродетельному житию его. Посему окрестные селения и городки стали приносить к нему детей своих и передавали их священникам, при которых был блаженный Григентий, на воспитание, чтобы подражали они честным нравам и добродетели его. И можно было видеть дело удивительное, ибо, как овцы следуют за пастухом и пасутся на всяком лугу, так и дети следовали за блаженным Григентием со страхом и почтением, следуя по стопам учителя их. Ибо уста его
Говорил он во всякий день детям такие слова для научения и пользы их:
— Братья мои духовные, хочу я, чтобы знали вы, что сия жизнь есть ничто, лишь тень и некий сон. И потому надо нам любить путь прямой, путь нравственности и праведности, любви и мира, который приведет нас ко Христу. Это путь Христа. Поскольку человек подобен траве и полевому цветку, и так же увядает. И в сем мире сеется он, дает росток, а через малое время выбрасывают цветок, и увядает он, ибо, согласно псалму,
Итак, братья мои, хотя мы и молоды, не будем ходить по горам греха, темным и труднопроходимым, и не станем потворствовать нечистым привычкам. Ибо скверные страсти, когда обладают и одолевают юношу, с трудом излечиваются и даже совершенно остаются неизлечимыми. И потому, прошу я вас, станем ходить царским путем, чтобы хорошо пройти путь сей временной жизни, и со страхом и трепетом станем заботиться о душе нашей, обуздывая язык, следя разумно за глазами и прикосновениями рук, а равно и за прочими членами, от которых происходит грех и смерть. И станет счастлив всякий юноша, и не продаст цветы молодости своей диаволу ради получения удовольствия и осквернения плоти грязными страстями. Ибо хорошо ведущий себя в жизни своей войдет в Царствие Небесное, чтобы вечно радоваться со всеми святыми.
Это и еще большее по глубине мысли говорил он, уча молодых и подвигая их к добродетельному житию. И все дети ценили его мудрые слова, беседуя между собой. В весеннее же и летнее время брал он наиболее духовных из детей и выводил их в поля и виноградники, молясь там Богу. Вслед за молитвой усаживался он и научал их об опасностях юности и о том, что требуется усилие, дабы пережить расцвет раннего возраста без опасности, даже если не станут они вооружаться постом, молитвой и назидательным чтением. И что если обратят они душу к попечению о духовном, то избегнут страстей. Ибо чем душа питается, тем и плодоносит, будь то благие дела, либо дурные и бессмысленные страсти.
— Для этого, — говорил он, — давайте свяжем природу духовными занятиями и станем действенно бороться, чтобы быть нам благими. Ибо блага наши — на небесах, а в сем мире нет у нас ничего собственного, поскольку нагими вышли мы из чрева матери и нагими уйдем туда, где по необходимости будем пребывать вечно. Потому или прославимся на века, если будем творить доброе, или будем осуждены по множеству грехов наших, если сотворим дурное.
В этом и в другом наставлял он детей, а затем возвращался опять в церковь и прислуживал в ночных службах, совершенно не присаживаясь, но стоя отдельно и молясь в уме своем. Лишь немного двигал он губами, ибо выучил у того вышеназванного мужа умные молитвы, вызывающие божественное присутствие, когда пребывал с ним в пустыне. Если же находился рядом кто-то, одержимый бесом, тот он получал облегчение по молитве святого.
И когда читал он в церкви, то делал это с крайним благоговением и слезами, а подчас ликуя и радуясь написанному.