Впереди Авангарда

– Ты, Ванёк сперва сходи в мужское отделение. Поговори с народом. И компаньона – напарника избери себе. А то и двух. Коммунизм строить – это тебе не девок за титьки щипать. Помощники должны быть морально устойчивые и не умнее тебя. А то не выйдет ни хрена. Вон умники из ЦК не раньше восьмидесятого года всем миром собрались его сколотить. Светлое будущее. А движения – то не видно. А? Не видать коммунистических проблесковых маячков.– Симеон довёл его до двери и вошли они вместе.

– Вот Ване нужны надежные два человека. Будете вместе коммунизм строить.

В колхозе «ни свет, ни заря» вначале. Место подходящее, богом проклятое и забытое. Короче – чистый лист. Ну, беседуйте. А я молиться за вас пойду.

–А ты кто по болезни? – взял его за пуговицу кудрявый худой мужик в трико и майке, надетой навыворот. – Я вот здоров как дитя новорождённое. Кроме радикулита, простатита, камней в почках и постоянного предынфарктного состояния – нет ничего. А мне – то уже почти сорок. Старость без болезней! Это ж всем на зависть, выходит, я живу. Горы сворочу если помогут динамитом да бульдозерами. А коммунизм из чего делать будем?

– Ну, хорошо. Ты, значит, тоже дурак коли сам не допёр.– Иван пожал мужику руку.– Звать как? Чем пробавлялся до дурдома?

– Мухобойский Олег Иваныч. Играл на похоронах на трубе.

– И как же ты маешься без любимого дела тут, в «дурке»? От кого хоронишься? Покойники за тобой гоняются?

– Не! – вскрикнул Олег Иваныч и перекрестился как попало. Неправильно. – Закапывали милиционера одного, который отловил преступника, повязал и на горбу понёс в отделение. Но тот был килограммов за сто, а машин и мотоциклов свободных не было. Ну, мусорок дотащил его до порога, упал и помер. Ему посмертно медаль дали и грамоту почётную. Так вот когда землю в могилу стали горстями кидать, я один сыграл на трубе «мурку». Потому как два подполковника предварительно заставили весь оркестр помянуть сержанта пятью бутылками «московской» А нас всего шестеро. Корешей моих не шибко проняло. А я расстроенный был. Забыл – как на трубе ноту си бемоль брать. Это потому, что жена в меня стул утром метнула и попала. Потому, что ей про меня нашептал кто- то очень паскудную брехню. Вроде как Нинка, соседка, родила от меня близнецов позавчера. А жена Валюха от радости бегать стала по дому и всё в меня кидать. И чего попусту радовалась? Сходила бы к Нинке. Никого она и не собиралась рожать. В огороде копалась. Я ей неделю назад крикнул через забор, что купец Садчиков килограмм золота случайно у неё закопал среди картошки и не забрал, торопился смыться. Так она и ночами копала. Ну, попала Валюха стулом. Он дубовый был и нота си бемоль ушла из памяти на время. Тогда я возле могилы соло сбацал родным и близким покойника «мурку» под стук земли об гроб. Там, в «мурке» этой нотки нет. Си бемоль, блин. Отсидел пятнашку суток и чтобы не привлекать к себе добавочной беды – бегом сюда. По диагнозу я дебил, а по жизни, выходит, дурак обычный.

– Держись меня.– Посоветовал Ваня.– Ещё дурнее станешь. Тогда мы без динамита горы с землёй сравняем. Идешь коммунизм строить со мной?

– Да по мне – хоть социализм развалить, хоть капитализм тут организовать – мило дело. – Трубач сыграл на губах туш.

– Ну да. Ты, может и не дурнее меня, но основательный дурень. Почти эталонный. Ты мне подходишь. Соображаешь, что социализм надо опустошить. Извлечь стройматериалы для коммунизма. Но нам ещё один нужен.– Задумался Иван.

–Колобок, подь сюдой!– Позвал музыкант и от последней койки отделился маленький, лысый и круглый со всех сторон мужичок.

– Грыцько.– подал он руку не Ваньке, а музыканту.

– О!– Вот дурак так дурак! Развеселился Иван. – С кем здоровкаешься? Ты мне тоже дай руку на всякий случай. Я Иван. А ты кто есть такой?

– Я Гриша Лаптев. Колобок – почетное имя. Вишь я какой? За три года круглым стал. В столовой работал поваром. Там отъелся, конечно. Но суть не в том. Я весной выпил три стакана «столичной» после дня трудового и дождался ночи. А тогда в темноте кромешной спёр три здоровенных кастрюли- выварки. Одна с перловым гарниром, другая с салатом из редиски и лука, А в третьей, оказывается, шеф повар коньяк свой прятал и кубинский ром. Зачем именно кастрюли стыбзил понятия не имею. Просто каждый день я обязан что- нибудь украсть. Хоть у себя самого. Болезнь, видно, такая у меня. А кроме кастрюль всё попрятали, сволочи. Так вот… До ворот уже дошкандыбал, а тут сторожа выскочили, и сам шеф с женой. Они дома не ночевали никогда, а жили в его кабинете. Чтобы продрать глаза – и ты уже на работе. Фанатики, если цензурно выразиться.

– Побили? Мусорам сдали?– Пожалел Гришу Лаптева Ванятка, человек жалостливый и к чужим бедам чуткий.

–Да ну! – Гриша потёр ладошки пухлые.– Я ж Колобок. И от дедушки ушел, и от бабушки свалил, да от сторожей. И жил потом в доме для престарелых. У меня там кореш заведует. Но мне тридцать всего. Деды да бабки коситься начали. Ем – то я побольше, чем они всей гурьбой. Вот они меня в «мусорню» точно затолкали бы. Бабки – суровая публика. Ну, корефан рассказал мне про храм- дурдом. Приняли как родного. Написали в бумаге, что я идиот. Койку дали, жратву от пуза. И сказали, чтобы и молился побольше. Грехов – то у меня и без тех кастрюль – на троих хватит…

– Ну, ты отменный дурак. Экстра класса. Как индийский чай «три слона» Подходишь ты нам, да, Олег Иваныч?

– А чего воровать- то будем?– Прошептал Колобок.– Не тырить ничего я больше недели не могу. Болеть начинаю. Понос несёт и сердце ноет.

– Мы втроём коммунизм будем строить. – Ваня похлопал третьего компаньона по плечу.– Наворуешься до чёртиков. Аж тошнить начнёт. Чтобы построить коммунизм, надо сперва аккуратно и благородно, не нарушая Уголовного кодекса, разворовать социализм. Плюс капитализм заграничный ополовинить на деньги да товары. И всё добытое вкладывать в новое светлое общество. Понял? Я сам воровать не буду. Другие задачи есть: бухгалтеров прикармливать, чтобы клевали на наши удочки и писали то, что надо нам и не понятно для ОБХСС.