Мерцание росы

– Так, все встали парами, – начала инструктаж классный руководитель – как войдем в парк, никто никуда не разбегается. Мне вас искать некогда. Всем ясно?

В хоре согласных я, как обычно, молчал и, не то чтобы я делал это специально, просто что-то внутри меня не позволяло соглашаться, а идти на открытый мятеж было глупо и наивно, ведь система создается недоступной для разрушения её элементами. Через пять минут марша, четырьмя колоннами мы вошли на территорию детства. Странное чувство – сам еще ребенок, а уже считаешь карусели забавой для детей и смотришь на девчонок совсем другими глазами.

– А чего Артём не пошел? – Стас впервые за всю дорогу заговорил.

– Так физички же нет, – я сказал это серьезным тоном и улыбка, наконец, вернулась к нему.

Пока мы шли, я краем глаза наблюдал за своим другом и пытался понять его чувства. Едва уловимая тоска то и дело играла сумерками на его лице. Конечно, после элитного побережья парню было сложно радоваться облезлым попыткам развлечений, но он держался молодцом.

– Скорее бы на чертово колесо! – Стас выдохнул грёзы – так охота покататься!

– Мне иногда кажется, что мы никогда с него и не слазили.

Наши переговоры прервала учительница:

– Так, кассы – там. Везде ходим по двое. Пары не разбивать. Я буду ждать вас у центрального фонтана. У вас есть полтора часа.

Крик бешеной толпы потоком ветра снёс последнюю фразу классного руководителя – все бросились врассыпную. Не устоял и Стас.

– Я на колесо. Ты со мной?

– Не, я пока осмотрюсь.

Но он уже не слышал моих слов. Я остался один на один с огромным парком. Система водных каналов омывала всю территорию, превращая набор типичных аттракционов и киосков со сладкой ватой в сказочный город. Я шел вдоль одного из русел и рассматривал мелкую цветную плитку. Солнечный свет играл на воде и я полностью погрузился в это световое представление, позабыв о каруселях, газировке и даже пещера ужасов уже не так манила как прежде, хотя именно туда была самая большая очередь. Я присел на край вымощенного камнем канала и коснулся воды. Сияние обволакивало пальцы и, казалось, с них стекают живые капли света – мягкого огня, не способного причинить боль. Но, как ни крути, майский зной оставался верен себе в способности выжимать из людей влагу и я был вынужден найти место в тени. Скамейка неподалеку от колеса обозрения была идеальным местом и к тому же была свободна. Минуя очереди и плотные группы людей, здороваясь то с одними, то с другими ребятами из параллельных классов, некоторых вообще не узнавая в лицо, но всё равно здороваясь, я быстро направился к ней.

– Бутылку Омской, – я протянул купюру продавщице, сам наблюдая за заветным местом.

– Сдачи нет. Скитлс возьмешь?

Я не понимал идеи этих цветных конфет, но умело сыграв ребенка, с улыбкой взял красный пакетик химических реактивов. Скамейка дождалась меня и, устроившись на ее правом краю, я выпустил дух минерального джина на свободу. Непокорные пузыри приятно обожгли горло. Я увидел, как кто-то сверху машет мне рукой. Еще чуть-чуть и Стас выпал бы из люльки, но я вовремя остановил его порыв ответным приветствием. Смеющиеся дети и счастливые взрослые ходили туда-сюда, но окружающая безмятежность пугала – вращение колеса дарило счастье людям, но меня не покидало чувство бесцельности движения. Я высыпал конфеты в ладонь и поднял взгляд на цветные корзины аттракциона – было что-то общее между ними. Конфеты съем я, но кто съест их? Движение огромной конструкции гипнотизировало меня и всё происходящее стало постепенно сливаться в радужную звуковую картину весеннего зноя.

– Через год-два мир перестанет существовать. Вместо мистерий и сказок сознание попросит анекдотов и порнографии. Золотая мечта о недостижимом балансе так и останется за Рубиконом веков. Мир сытых крестьян и выжившей аристократии, хрустальный замок вечного дня. Эта тайная грусть, ставшая любовью людей друг к другу, и есть причина рождений, – левым ухом я слышал этот набор непонятных слов и смотрел на вращение колеса.

Когда я повернулся в сторону источника звука, женщина остановила запись на диктофоне и начала рисовать аттракцион в блокноте. Кареты с людьми она заменяла знаками зодиака. Движения карандаша увлекли меня настолько, что я забыл посмотреть хозяйке голоса в глаза и вообще понять, кто подкрался так тихо к моей скамейке? Деловой костюм поверх белой рубашки отражался в диковинных солнечных очках, а черный кейс, стоявший у ног, делал её похожей на переводчика с языка судеб на человеческий. Её палец вновь нажал кнопку записи и шепот алой помады заструился в сторону микрофона:

– Три раза меркнут солнца. На четвёртый работа сделана и ничего не остаётся, кроме изначального Пламени. Когда Оно проходит через всё, Время прекращается. Успеем ли мы сойти с колеса? – изложив очередную порцию инопланетного знания, она продолжила рисовать символы зодиака.

А вдруг она сможет перевести ту самую фразу с картины? Больше я медлить не мог. Запустив руку в карман, я начал искать свернутую бумажку, но первым попался деревянный талисман в виде птицы. Я быстро переложил его в левую руку, правую вернув в тайные коридоры кармана. Наконец, нащупав искомое, я резко выдернул сверток и вскочил со скамейки, чтобы попросить женщину объяснить мне суть послания, но она встала и двинулась в сторону аллеи, став притоком людской реки. Я остался стоять с фигуркой птицы в одной руке и шифром в другой.