Дороги в горах

Клава благодарно улыбнулась ему.

— Если бы не вы, я, наверное, разбилась…

Игорь, мрачнея, опустился на лавку, отодвинулся в самый угол.

Глава девятая

Город оглушил Клаву. Девушка то и дело приостанавливалась, крутила во все стороны головой, а глаза ее разбегались, как у ребенка, который впервые попал в магазин игрушек. Клаву удивляло все: доносившаяся со станции голосистая перекличка паровозов, звон трамваев, потоки автомашин и люди. Как много людей! Кажется, Клава за всю жизнь не видела столько… Все куда-то спешат, снуют…

Игорь шел рядом, посматривая на спутницу. В своей растерянности Клава стала казаться ему смешной и немножко жалкой. «Деревня сказывается…» — Игорь снисходительно улыбнулся. Он встретился с городом, как со старым другом. Приятно было окунуться в эту большую жизнь, отметить все перемены. А Клава уставилась на длинный пятиэтажный дом. «Вот громадина! Весь наш колхоз можно вселить», — и рассмеялась, увидев рядом деревянную избушку. Дряхлая, с гнилыми углами и просевшей крышей, она зарылась по самые оконца в землю.

— Смотри, Игорь! Откуда такая? — вскрикнула она так, что проходившая женщина оглянулась.

— Не успели убрать. Снесут… От царских времен осталась. Раньше город весь деревянным был. Сколько раз горел… Купцы да пимокаты жили… Пойдем на трамвайную остановку. Тебе на Бахметьевскую, а мне в противоположную сторону. Проводить? — Игорь с досадой покосился на свой объемистый чемодан. Клава заметила это.

— Ладно, Игорь, доберусь.

— Да ничего сложного… Я посажу в трамвай, расскажу… В три часа приходи в институт… Он там рядом…

Клава долго блуждала по Бахметьевской улице, пока нашла знакомых матери. Они жили в маленьком особняке, стоящем в глубине двора. По скрипучим ступенькам Клава поднялась на крылечко. «Кажется, здесь?» На ее робкий стук вышла толстая старушка с добрым, в мелких морщинах лицом.

Клава объяснила, кто она.

— Марфы Сидоровны дочка?.. Как же, знаю… Мать жива-здорова, значит?.. Сколько лет по соседству жили. И отца твоего знала. Хороший был человек. Да и тебя теперь припоминаю. Губастая была, черная, а теперь, поди ты, какая стала. Да что же мы стоим? — спохватилась старушка и распахнула дверь. — Проходи. Милости прошу.

Пока Клава умывалась, хозяйка стояла за спиной, расспрашивала о жизни, о знакомых. Некоторых уже не оказалось в живых, а некоторых Клава совсем не знала, очевидно, они давно уехали из села.

— Да-а… за четырнадцать лет воды немало утекло. А ты в институт думаешь? Сказывают, нелегко теперь попасть. Не знаю, как в сельскохозяйственном, а вот девушка с нашего двора подала в медицинский, так там на каждое место десять охотников. В грамотных везде большая нужда. Я газеты читаю, знаю.

Разговорившаяся женщина не сразу заметила, что Клава, опустив намыленные руки, задумчиво смотрит на старенький умывальник.

— Да ты что, девка? — обеспокоилась хозяйка.

— Я думаю — наверное, и в нашем институте, как в медицинском… Работы я не боюсь. Только зоотехником больше бы пользы принесла.

— Дай бог, чтобы обошлось все по-хорошему. Попей с дороги чайку. Я сейчас плитку включу.

Но Клаве было не до чая. Ей не терпелось скорее попасть в институт, выяснить обстановку.