— Я завязал с работой, Юрочка. Теперь я — рантье. Сижу вот «У Ленчика», пью кофе, курю. — Палыч артистично затянулся и выпустил длинную струйку дыма в небо.
— А как же презентации? — упавшим голосом произнес Юра. Он до сих пор робел перед бывшим учителем и обращался к нему на «вы». — Вы больше ничего не ставите? — Юра не понимал, как человек с талантом и возможностями может превратиться в рантье.
— Презентации выходят из моды, Юра. Народ погулял в свое удовольствие и угомонился. — В это время сладкая мелодия разлилась с небес, и два голоса, мужской и женский, взахлеб принялись рекламировать стиральный порошок «Тайд» и зубную пасту «Бленд-а-мед». На суровом лице Авдеева промелькнула улыбка. — Слышишь? Вот они, мои денежки! — И, с удовольствием наблюдая растерянность бывшего ученика, Авдеев опять затянулся, хитро прищурив один глаз, а потом разъяснил: — Я взял на год в аренду городской радиоузел. Само собой — для рекламы…
Юре стало противно. «А собственно, почему? — спросил он себя. — А чем я занимался три года?» Его мысли прервал женский окрик: «Соболев!» Он обернулся и увидел знакомую улыбку на тонких губах. Галка Буслаева, как всегда, была одета броско и безвкусно.
Она села за их столик и принялась нести какую-то чепуху о своей кошке громко и скороговоркой, отчего Авдеев сделался очень серьезен и кивал головой, будто Галка рассказывала историю Пелопоннесских войн. Этот невероятный тандем буслаевского бурлеска и авдеевского холодного практицизма позабавил Юру. Воспользовавшись паузой, он наконец представил их друг другу. Буслаева пожала Арсению Павловичу руку и кокетливо прощебетала, что много о нем слышала. Авдеев же, в свою очередь, признался, что не только слышал о ней, но и несколько раз видел по телевизору в военных передачах. А потом он откланялся.
— Соболев, у меня есть для тебя работа, — заявила Галка, когда Авдеев исчез из поля зрения.
Так он попал в этот лагерь. Кормили его здесь бесплатно, и он больше не тяготился тем, что проедает мамину пенсию.
Лариса постучала в дверь сарая как раз в тот самый момент, когда Соболев собирался перейти к рассказу о своей постановке оперы «Кот в сапогах».
Глава 2
Миша успел только бросить: «Вадику ни слова о Парамонове и о кредите!» — как в зал вошли трое в штатском. Самый молодой из них оказался следователем Ждановым. Внешне Вадик мало походил на милиционера — природная сутулость, небрежная походка, добрая улыбка, умные, слегка раскосые глаза и скромная одежда, отставшая лет на десять от моды, при этом безупречно чистая и тщательно отглаженная, выдавали в нем интеллигента.
Жданова интересовало два вопроса — случайно ли Ксюша попала на роль Карабаса и кто в лагере и вне лагеря знал о придуманном Соболевым трюке с «дымовушкой» и люком. По первому вопросу Юре пришлось изрядно попотеть, объясняя следователю мотивы, по которым он поменял девочек ролями. Тренина подтвердила, что режиссер был абсолютно прав.
— У Юры свое видение… Я не хотела ссор между девчонками. Ксюша мечтала о роли Принцессы, хотя роль совсем не интересная, но, знаете, любой девочке хочется быть красивой, особенно на сцене… Учитывая ее крайнюю нервозность и болезненное отношение к подобным вещам, я пошла ей навстречу. Но приехал режиссер — и все поменял…
— А как же при этом крайняя нервозность? — улыбнулся Жданов, и Лариса сразу превозмогла волнение.
— Ксюша помотала нервы Соболеву, но в конце концов он ее уговорил, и она сыграла и спела просто превосходно! — Тренина посмотрела на свои ногти с облезшим лаком и спрятала руки под стол. «Из-за этой дрянной девчонки перестала следить за собой!» — с горечью подумала она, а вслух добавила тихим голосом: — Юра — очень талантливый режиссер, и место ему, конечно, не здесь…
— Мы разберемся, где ему место, — вновь улыбнулся следователь.
Второй вопрос оказался куда сложнее — о люке знали все, кто присутствовал на репетициях, а если учесть то впечатление, какое производил трюк, и болтливость девчонок, — то практически знал весь лагерь. А могло ли это просочиться за пределы лагеря? Руководители задумались. В эти дни в город ездила только Тренина, она клялась, что никому об этом не говорила.
— Кого интересует какой-то люк в самодеятельном спектакле? — Лариса произнесла эту фразу в сердцах, и Миша с интересом посмотрел на хоровичку. «Какой огонь в глазах!»
— Ну, хорошо, — согласился Жданов. — А девочки, например, не могли рассказать родителям?
— Каким родителям? — махнула рукой Лариса, и по ее виду было понятно, что следователь сморозил чушь. — В нашем лагере не приняты «родительские дни», — объяснила она. — Родители могут, конечно, приехать и даже заночевать. У нас есть два коттеджа для гостей, но пока я что-то не видела ни одного родителя!
— А могли приехать к девочке и переговорить с ней без вашего ведома?
ebooksa