– Его могли зарезать во время драки? – спросила Анна. – Ведь, насколько мне известно, у заключенных есть заточки.
– Легко, – коротко ответил Нуркенов. – Но это своеобразный парень. Если бы он не вступился за медсестру, он бы перестал себя уважать.
– Почему вы, будь ваша воля, освободили бы именно его?
– Потому что его наказание страшнее его преступления, – отвечал Нуркенов. – Вы понимаете, о чем я говорю? Первые три года срока сделали свое дело. Он стал совершенно нормальным человеком. Его надо было выпустить еще четыре года назад, а может даже раньше. Но он сидит, и еще будет сидеть. Наказание уже не исправляет, а только калечит, и потому лишено всякого смысла.
«И это говорит тюремщик!» – в который раз удивилась Анна.
– Хозяин кабинета очень высокого мнения о тебе, – сказала она Павлу, наливая кофе.
– Редкий мент, – согласился Радаев.
– Он только недоволен, что ты ни разу не захотел поговорить с ним по душам.
Павел пожал плечами:
– Мне этот разговор ни к чему.
– Для тебя главное то, что ты сам о себе думаешь, так?
– Ну, почему? Не учитывать мнения окружающих тоже нельзя. Я вас прошу, не надо ничего придумывать. Я ничем не лучше других. На моей совести не только банк. Я очень сильно бил людей.
– Хочешь сказать, что после этого кто-то мог умереть?
– В групповой драке трудно понять, чей удар оказался смертельным, – нехотя отвечал Радаев. – Давайте о чем-нибудь другом, а? Вы, как я понимаю, хотите, чтобы я согласился? Зря. Освободить меня вам все равно не удастся. Но даже если освободите, я не оправдаю ваших надежд. То, что вы предлагаете, мне просто не интересно. Получится, что старались вы зря.
Рассуждал Радаев логично, наверное, все уже продумал. Возражать ему было трудно. Анна поникла, ее главная надежда рушилась. Она нервно закурила.
– Как ты, наверное, уже понял, у меня к этой проблеме личное отношение. Я очень боюсь за сына, Павел. Раньше Максим таскал у меня из кошелька десятки, сейчас перешел на сотенные. Что будет дальше, когда подрастет, предугадать нетрудно. Тут, по-моему, два варианта. Либо будет воровать, либо ему будут платить. Поместить Максима в безвоздушное пространство я не могу. Значит, выход только один – попытаться изменить среду. Не думаю, что это невозможно. Людям, которым не нравятся банды, должны объединиться. И тогда банды, как говорит Ваня Томилин, зашатаются. Кстати, Ваня – это третий вариант. Он не захотел платить и не захотел мотаться. Он прямо сказал, что будет сам по себе. И – устоял.
По лицу Радаева было видно, что он одобряет поведение Вани Томилина.
– Ладно, – согласилась Анна. – Нет, значит, нет. Ты мне просто интересен. Немногие тут меняются в лучшую сторону. Как тебе это удалось? Или это разговор по душам?
Павел улыбнулся:
– Я сам во всем виноват. Только не надо думать, что я тут один такой. Все или почти все понимают, что сами были не правы. Просто об этом не принято говорить, каяться при всех.
ebooksa