— Что он говорит, — сердито крикнул Майе Зон, — увези его за ширму…
Матвей вдруг улыбнулся.
— Ты похож на литовского министра, — сказал он.
— Какого литовского министра, — крикнул Зон, — у него начинается припадок…
— Министра Литвы, — улыбаясь, повторил Матвей, — мы вместе работали… Человек он дрянной, ты все-таки немного лучше. Склочный, злой и землекоп никудышный… Но умница… Мы с ним сходились, толковали в свободное время… Буржуазной Литвы министр… Он Древним Римом занимался раньше… Я тоже, когда студентом был… До армии… Интересное дело. — Матвей сжал ладонями щеки. — Ты заметил, режим тирании возникал чаще всего от усталости, от стремления человека получить счастье наиболее простым, легким путем… Ты только не спорь… Я вижу, ты опять волнуешься… Дело не в спорах… Я над этим долго думал. Преклонение перед властью, если только оно искреннее, чисто и бездумно, приносит наслаждение необычайно сильное и значительно превышающее наслаждение властью, которое никогда не может достигнуть той полноты, того самозабвения… Искренний раб всегда счастливей своего господина, и одной из причин, толкающих тирана на репрессии и жестокости, причин подспудных, в которых он сам себе не признается, является его зависть к своим до глубины души счастливым обожателям… Тиран всегда глубоко несчастен…
Матвей говорил теперь, сосредоточенно морща лоб, изредка он прикасался пальцами к прилипшим прядям волос, точно хотел убрать их, но, забывая об этом, вновь опускал руки на полочку перед собой.
— Матвей Павлович, — сказал Зон, — я понимаю вас… Но поймите и меня… Поймите свою измученную сестру… Вы лицо безответственное… Но судьба вашей сестры для меня далеко не безразлична…
— Оставь, Сеня, сказала Майя, — ты волнуешься, и вы опять поссоритесь…
— Нет, подожди, — крикнул Зон. — Советская власть сделала меня инженером… И что б там ни было… мне эти березки… в общем, Россия… Я готов копать землю, если потребуется… И я презираю тех, кто плюет в сторону, откуда он получает хлеб и сало.
— Да, — тихо сказал Матвей, — я знаю, что без тебя мы б с сестрой голодали… Сестра кладовщик в детсаду… Копейки, конечно… Я знаю… Думаешь, я не догадываюсь… Допустим… Но наши родственники… Они все отвернулись… И в Москве, и где угодно… А ты помогаешь…
— Матвей Павлович, — сказал торопливо Зон, — поверьте, я не намекал… Я говорил абстрактно… В основном о себе… У меня иногда тоже возникает подобная мысль… Когда я пьян или расстроен… Поэтому мне особенно неприятно слышать со стороны…
— Милый Сеня, — медленно сказал Матвей, — какой бы ты был замечательный человек, если б у тебя для этого была малейшая возможность…
— Матвей, хочешь чаю? — спросила Майя.
— Вина, — сказал Матвей, — хоть полрюмки… Я хочу выпить за ваше счастье… А кто это? — заметил он вдруг прилипшего к стене Кима.
— Это мой товарищ по работе, — сказал Зон.
Матвей пристально посмотрел, протянул вперед руку с подрагивающими растопыренными пальцами и сказал с дрожью в голосе:
— Юноша, дай мне свою руку…
— Перестань, Матвей, — сказала Майя, — это у него на нервной почве… Он у всех просит руку… У каждого нового человека… К нам редко ходят… Гости сегодня пришли, я их предупредила, чтобы они не обращали внимания… А с водопроводчиком получился скандал. Я была на кухне…
— Да, — сказал Матвей, — он думал, я прошу папиросы, протянул пачку, а когда я хотел подержать его руку, вырвался и начал материться… Ты ведь тоже, Сеня… Я в тебя плюнул из-за руки… Я понимаю, тут не презрение… Просто прихоть сумасшедшего унижает тебя… Прихоть слабого унижает… Юноша, повернулся Матвей опять к Киму, — я давно не держал молодой ладони… Мы с сестрой сидим иногда вдвоем, я держу ее ладонь… Но я хочу чувствовать и другие ладони… У меня парализованы ноги…
— Не обращайте внимания, — сказала Киму Майя, однако Ким оторвался от стены, подошел, протянул руку, и Матвей Павлович жадно схватил ее сухими дрожащими пальцами, гладя, ощупывая. Лицо его покраснело, оживилось.
ebooksa