Деяние Луны

Сколько она пережила из-за него? А сколько ещё предстоит перенести, прежде чем он станет сильным настолько, что сможет защитить её.

«Моя семья – лишь ты».

Ни Николай, ни Натали, ни даже Костя не смогли бы её заменить. И он был готов пожертвовать всеми, только бы спасти эту единственную жизнь.

Услышав в очередной раз звон посуды, юноша не выдержал. Снова чьей-то тарелке не повезло и она не удачно приземлилась в раковину. А ведь его мать всегда была ловкой и аккуратной хозяйкой, и такое себе никогда не позволяла.

– А ну садись, – властно произнёс юноша, обращаясь к матери. Ладони сжали скользкие края салатницы и вытащили её из рук женщины. – Садись, отдохни. Что-нибудь будешь?

– Чай, – нерешительно прошептала Валентина. – Я сама.

– Нет, – Данила потянулся к чайнику. – На сегодня с тебя хватит. Я уберу, и посуду тоже сам помою. Можешь отдыхать.

– Спасибо, – лучезарная улыбка осветила усталое лицо. – Я тогда Нину проверю.

– Я там была, – вдруг произнесла Катерина. – Она спит.

– Я ж тебе запретила, – возмутилась мать. – А ты опять за своё? Катя, ну кто так делает? Ей же плохо, а если ты продолжишь к ней бегать, то Нина никогда не поправиться.

– Я соскучилась, – малышка вдруг покраснела и сникла, обиженным взором уткнувшись в пол. – Ей там скучно одной.

– Ей нужен покой, – поддержал жену Николай. – Это для её же блага.

«Все только о ней и говорят», – Данила с силой сжал чашку. Ему казалось, что эта девушка была единственной темой для разговора в их доме, да и во всей округе. Куда бы он ни шёл, её имя преследовало его, касаясь ушей призрачным отголоском далёких разговором.

Нина, Нина, Нина… За какие-то сутки она успела занять мысли всех жителей, вторгнувшись в их жизни.

Ненавидел ли он её? Может быть, ведь как иначе описать то чувство, что вспыхнуло в душе, когда он увидел умирающее тело, готовое покинуть бренный мир навсегда.

В тот миг Данила увидел себя в бледных чертах, вспомнив ужасные дни детства, когда одиночество было единственным спутником. И боль от ран, как и тоску, приходилось сносить, сжимая зубы, чтобы не завыть от мучений.

Потому захотел убить, дабы стереть воспоминание о своей слабости, но брат не позволил.

Как же, человек. Их нельзя даже трогать, только смотреть, стараясь, чтобы эти существа не заметили твой любопытный взор. Так неужели они настолько важны, что разделить с ними жизнь так почётно? Пожертвовать десятилетиями лишь для того, чтобы незнакомка открыла глаза и сделала вдох?

Он не понимал самоотверженность Кости, странных взглядов, что тот кидал на неё, и почему-то злился, когда изумрудная зелень скользила за братом вслед, не замечая его.

«Почему?» – этот вопрос возник в голове спонтанно, наполняя сердце противоречивыми чувствами.