Основываясь на том, что нам было известно о взрывах, мы составили профиль: белый мужчина, от сорока пяти до пятидесяти лет, вероятно, живет и работает в одиночку, но может иметь доверенное лицо. Очень аккуратный, дисциплинированный, уделяет внимание деталям – об этом свидетельствует конструкция его бомб. Судя по текстам писем и тому, что мы вообще знаем о бомбистах (это не те парни, которые могут наброситься на человека с ножом или даже выстрелить из пистолета), он должен был иметь некоторые «фемининные» черты. У НС высшее образование – возможно, не одно, – и он уверен, что его работа слишком примитивна для него. В обществе он изгой, поэтому вряд ли является членом группировки вроде Ку-клукс-клана. Однако у него имеется собственная идеология, которую он стремится донести до других людей – отсюда и коммюнике. Письмо, отправленное телеведущей, где говорилось о преступлениях на расовой почве, казалось написанным второпях, как будто НС не нравилось, какие отзывы прессы он получает, и он пытался перетянуть симпатии общественности на свою сторону. Что касается автомобиля, то он, скорее всего, водит пикап или четырехдверный седан, темного цвета.
Билл предъявил этот профиль спустя две недели после начала расследования в ходе первой межведомственной встречи по случаям взрывов, которая проходила в федеральном центре Ричарда Рассела в Атланте. Впоследствии многие удивлялись тому, насколько Рой Муди соответствовал этому профилю. Муди было за пятьдесят, он был изгоем и жил со своей второй женой, Сюзан, намного моложе его. Он учился в колледже, собирался стать нейрохирургом, но так и не стал; учился в юридической школе, однако из-за приговора по правонарушению, совершенному в 1972-м, юридическую деятельность осуществлять не мог. Вместо того чтобы подыскать себе стабильную работу, он жил на деньги своей тогдашней партнерши, а сам искал способы быстро обогатиться, включая посылочную торговлю, которая не раз становилась объектом расследований почтовой службы. У него определенно имелись свои представления о справедливости, и он неоднократно подавал в суд иски на самых разных лиц, от своих братьев и сестер до бывшей жены и банка, с которым вел дела. Он становился все опаснее; в 1983-м его обвинили в попытке убийства служащих, которых он обманом лишил страховки. Обвинение, однако, было снято по решению суда присяжных. В 1989 году следователи стали опрашивать людей, которые давно его знали, и многие соглашались говорить только при условии, что их сотрудничество с властями будет храниться в тайне от Муди, так как они боятся судебных или физических попыток отомстить.
Взрывные устройства, построенные Муди, тут же сделали его подозреваемым в глазах местных правоохранительных органов, чьи подозрения дополнительно укрепились благодаря нашему профилю. Мы помогали в разработке стратегий допросов, когда Муди бы арестован. Конец истории? Не совсем. К сожалению, следственный процесс редко бывает прямым и однозначным, и то же самое относится и к данному случаю. За следующий год правоохранительные органы накопили немалое количество информации, свидетельствующей против Муди: например, свидетели видели его в хозяйственных магазинах, где он покупал товары, которые затем использовал в своих бомбах. Что касается мотива, то он неоднократно выражал свою ненависть к судам, и в особенности к апелляционному суду одиннадцатого округа, который недавно отверг его апелляцию. Однако картина не складывалась до тех пор, пока его молоденькая жена, Сьюзан Макбрайд Муди, не решилась – когда ей пообещали защиту от него, – рассказать все, что знает.
Сьюзан, которая была почти вполовину моложе мужа на момент расследования и страдала от синдрома жестокого обращения, согласилась заключить сделку, по которой с нее снимали обвинения (в том числе препятствование следствию и сообщничество) за то, что она даст показания против него. Она поведала суду не только о том, как Муди ее бил и притеснял, оторвал от семьи и делал все те классические вещи, которые доминирующие преступники вытворяют со своими покорными жертвами, но и о том, как он часами сидел в спальне, запершись от нее, и периодически отправлял покупать детали будущих бомб. Он объяснял ей, как маскироваться, когда она совершает эти покупки, носить перчатки и использовать чужие имена, а также ездить в магазины, расположенные на большом удалении. Она отправляла его посылки, не заглядывая внутрь. Однажды услышала взрыв из его комнаты, куда он ее не пускал и где работал над химическими экспериментами, от которых якобы отказался. (Возможно, именно потому те газовые атаки так и не состоялись.) Она описывала, как в декабре 1989-го он переделал эту комнату, убрав старое ковровое покрытие, заменив настил и ковры, а также перекрасив стены. Она оказалась для следствия настоящим кладезем сведений.
История с процессом Муди такая же неоднозначная, как его биография, с неожиданными поворотами, когда он то выстраивал, то вдруг подрывал собственную защиту и отказывался от вариантов сослаться на психическое заболевание. Мой коллега Парк Дитц несколько раз беседовал с ним и выявил у него параноидное расстройство личности, но без галлюцинаций. Как выразился один психиатр по этому поводу, «Мистер Муди не тот человек, которому кажется, что у судьи две головы. Он тот человек, которому кажется, что судья преследует его».
В феврале 1997 года Муди приговорили в штате Алабама к казни на электрическом стуле за убийство судьи Ванса. Он уже отбывал семь смертных сроков без возможности досрочного освобождения по приговорам, вынесенным в других штатах в связи со взрывами.
История Уолтера Лероя Муди-младшего наглядно иллюстрирует то, как «художника» может разрушить его собственное искусство. Судя по конструкции бомб, методу их доставки, письмам и кампании в прессе, а также по выбору жертв, мы заранее знали, что он умен и им руководит ненависть. Когда мы выяснили про Муди больше, то поняли, что наша оценка подтвердилась.
IQ Муди равнялся примерно 130 пунктам; судьи и адвокаты считали его действия в свою защиту разумными, и уж точно он сумел построить весьма изощренное взрывное устройство. Однако он не был мастером манипулирования, доминирования и контроля, изворотливым юристом или опытным подрывником, которым хотел казаться. В конце концов, он попался, потому что потерял контроль – над своей женой, своей стратегией в зале суда и даже над собственными бомбами. Он дал своей работе поглотить себя.
Если согласиться с утверждением, что мы, американцы, лишились своего национального идеализма в момент убийства президента Кеннеди 22 ноября 1963 года, утратили наивность относительно угрозы массового, спонтанного насилия, нависающей над нами, когда 1 августа 1966 года Чарльз Уитмен забрался на свою башню, то, вероятно, нельзя отрицать и то, что мы перестали смотреть сквозь пальцы на терроризм внутри наших собственных границ 19 апреля 1995-го. В тот день бомба, взорвавшаяся в административном здании Альфреда П. Мюрра в Оклахома-Сити в 9:02, убила 168 человек и ранила более 500, включая двадцать одного ребенка младше пяти лет. Как те предыдущие удары и еще несколько последующих, взрыв стал водоразделом, после которого ничто – и никто из нас – никогда больше не было прежним.
Но после того как осела пыль, выживших спасли, а погибших похоронили и оплакали, после душераздирающих поисков ответов и горьких упреков, какими же оказались подробности трагедии?
Организатором этого преступления – самого смертоносного, если считать количество жертв, в американской истории, – был тщедушный, злобный недотепа, сидевший за рулем арендованного фургона с четырьмя тысячами фунтов машинного масла и переработанного коровьего дерьма в кузове. Зло в мелочах.
Как поджигатели и некоторые типы ассасинов, бомбисты – трусы. Они причиняют ущерб, не вступая в прямую конфронтацию. Их жертва или жертвы могут быть случайными; они могут никогда не иметь контактов с преступником. Во многих случаях преступник вообще никак не ставит себя под угрозу. Если он и идет на некоторый риск, то только при сборке некоторых устройств, обладающих взрывной силой; это часто является их сигнатурой, как в случае с Муди. Однако, хоть они и трусы, среди этого типа правонарушителей тоже есть свои категории.
Тимоти Дж. Маквей, двадцатисемилетний мужчина, приговоренный к смерти за взрыв в Мюрра-билдинг, относится к самому примитивному и показательному типу.
Он был силен с точки зрения мотивации – полон ненависти и жажды мщения, силен настолько, чтобы подложить бомбу, которая, он знал, убьет и покалечит множество людей. Его слабой стороной была техника – базовая преступная квалификация. Его арестовали спустя полтора часа после взрыва, в двадцати семи милях от места преступления, близ Биллингза, Оклахома, когда патрульный остановил его на дороге из-за отсутствия номеров на стареньком «Меркюри» 1977 года. Заглянув в кабину, патрульный заметил ружье и арестовал водителя, а потом повез в тюрьму в Перри, Оклахома. Это все равно как если бы машину со всей добычей грабителей, только что обворовавших банк, увезли на эвакуаторе за неправильную парковку.
Поначалу главной версией являлись действия иностранной террористической группировки, поэтому Маквей совершенно не вписывался в профиль человека, которого стали бы разыскивать. Только наиболее одаренные и опытные эксперты, в том числе специалист по террористическим атакам Луис Р. Митцелл-младший, сразу указали на значимость даты: День Патриота (годовщина битвы при Конкорде, которую до сих пор трепетно воспевают националисты) и вторая годовщина осады Ветви Давидовой в Уэйко, штат Техас. Сотрудники ФБР отыскали на месте взрыва идентификационный номер фургона «Райдер», на котором была доставлена бомба, и проследили его до пункта, где он был арендован. Служащие прокатной конторы дали им описание человека, который брал автомобиль, художники ФБР сделали по нему портрет и распространили его по округе. Владелец мотеля «Дримленд» в Джанкшн-Сити узнал по нему своего постояльца, и сообщил агентам имя Маквея. Они пропустили его через национальную криминологическую базу данных и узнали, что его держат под замком в Перри – и собираются выпустить – за другое правонарушение. Когда в дальнейшем исследовали одежду Маквея, на ней была найдена гарь с бикфордова шнура.
Кем же был этот человек, и что толкнуло его на преступление? Вот вопрос, которым задавались тысячи перепуганных, скорбящих и разъяренных пострадавших от его преступления, члены семей и друзья жертв. Все сводилось к нашей старой формуле: что за человек мог сотворить такое?
Биография Тима Маквея имела печальное сходство с биографиями Освальда, Уитмена, Франклина и других ассасинов, и это помогло нам разобраться с его мотивацией. Он родился 23 апреля 1968 года, и у него было две сестры, старшая и младшая. Они росли в белом пригороде в Пендлтоне, штат Нью-Йорк, близ Буффало и Ниагарского водопада. Отец Маквея, Билл, работал на заводе, изготавливавшем отопительное и охладительное оборудование для «Дженерал Моторс», увлекался боулингом и садоводством. В газете «Даллас Морнинг Ньюс» писали о том, что его коллега и напарник по боулингу утверждал, что узнал про Тима только после того, как его арестовали за теракт. Билл был очень обаятелен, но ни разу не упоминал про своих детей.
В той же статье упоминалось, что когда агенты ФБР пришли обыскивать дом Билла в Пендлтоне, он сидел у себя в гостиной и спокойно читал журнал про боулинг.
Как поджигатели и некоторые типы ассасинов, бомбисты – трусы. Они причиняют ущерб, не вступая в прямую конфронтацию. Их жертва или жертвы могут быть случайными; они могут никогда не иметь контактов с преступником.
В 1978 году – когда Тиму было десять, его старшей сестре Патрише двенадцать, а младшей, Дженнифер, четыре года, – их мать, Милдред, бросила семью, устав от жизни с Биллом. Два года спустя она переехала в Техас и увезла Дженнифер с собой. Патриша взяла на себя заботу о младшем брате, который с тех пор обозлился на мать. Когда, впоследствии, он оказался в армии, то называл ее не иначе как «эта никчемная сучка», вспоминал один из его армейских приятелей.
ebooksa