Время России. Святые века страны

В эти страшные лаврские дни умерший почти 200 лет назад Сергий является монахам то наяву, то во сне постоянно – если читать хроники свидетелей осады Лавры, то эти явления кажутся даже какими-то будничными. Сами защитники монастыря будто ничуть не удивляются им. То ли люди были другого кроя – укорененные в вечности и другом мире не меньше, чем в мире материальном, то ли напряжение духовных сил утончало саму душу человека – скорее всего, и то и другое разом.

Основатель и первый игумен обители, Сергий является защитникам как таинственный соучастник боевых действий: дает советы, предупреждает о планах врага. А являясь врагам, грозит им наказанием. Всего Авраамий Палицын вспоминает около двенадцати таких явлений: трижды Сергий является пономарю Иринарху; дважды – архимандриту Иоасафу, а также (сначала явно, потом во сне) войску казаков-изменников и казачьим атаманам одновременно; и по одному разу – гетману Сапеге с польско-литовскими начальниками, братии монастыря, двум галицким казакам из стана изменников, монастырскому оборонному гарнизону и некоему больному насельнику обители[17].

Так, 23 октября, явившись пономарю Иринарху, когда тот сел отдохнуть после заутрени, Сергий приказал возвестить воеводам и ратным людям, что будет очень тяжелый приступ к Пивному двору, который находился вне монастыря, но чтобы они не ослабевали, а с надеждою дерзали. Приступ действительно систоялся и был успешно отбит.

Вот другое явление – архимандриту Иоасафу. Когда настоятель обители задремал во время службы в церкви, то увидел преподобного Сергия стоящим перед чудотворным образом Святой Троицы – святой молился со слезами, подняв руки к небу, а потом обратился к архимандриту:

«Брате, возстани, се время пению и молитве час, бдите и молитеся, да не внидете в напасть; Господь всесильный многих ради своих щедрот помилова вас и прочее время подаст вам, да в покаянии поживете».

А вот как однажды Сергия увидели враги, казаки Лисовского. Святой шел по поясу монастырской стены вместе со своим преемником святым Никоном. Они шли как два ярких светозарных старца: один кадил монастырь, а другой кропил святою водою – потом они обратились к казацким полкам и поносили их за то, что стеклись разорить дом Пресвятой Троицы. Некоторые из казаков и из поляков стреляли в старцев, но стрелы и пули отскакивали в самих стрелявших и многих из них ранили. Других врагов, гетмана Сапегу и польско-литовских начальников, Сергий жестко устрашает:

«Мольбу на вас злодеев сотворю Вышнему Царю, и вовеки осуждени будете мучитися в геонских муках».

Но чаще Сергий утешает, вдохновляет на битву и на молитву, как во втором явлении Иоасафу:

«Востани, не скорби, но в радости молитвы приноси, предстоит бо и молится Богу о обители и о вас Святая Пречистая Богородица и Приснодевая Мариа со аггельскими лики и со всеми святыми».

В следующую ночь сподобились видения многие монахи и миряне. Видели, как преподобный Сергий ходил по монастырю и будил братию, говоря:

«…идите, братии иноцы, немедленно во святую церковь и обрящете благодать».

А вот его слова к обороняющим монастырь:

«Что трепещете? Аще и никто же от вас не останется, не имать предати Бог святаго места сего, и не будет услышано во вразех, яко „пленихом обитель Пресвятыя Троица”. Мужайтеся, не ужасайтеся! Рцете же друг другу вси, яко нечисто живущеи во святем месте сем погибнут. Не нечистыми Господь спасет место сие, но имени Своего ради без оружиа избавит!»

Слова Сергия чаще всего очень просты, деловиты и конкретны – он, будто заботливый хозяин, дает распоряжения, как поступить.

Роль «игумена Русской земли» в победе над осаждавшими монастырь и вообще в окончании Смутного времени таинственна и грандиозна. Ведь и на ополчение простого нижегородского мясника Козьму Захарьевича Минина-Сухорукого тоже поднял Сергий!

Козьма был благочестивым и молитвенным. Иногда уходил на молитву в свою специально для этого отведенную комнату. Однажды, когда он спал там, ему явился чудотворец Сергий и повелел собирать казну, нанимать ратных людей и идти на освобождение Московского государства.

Дальше началось нечто, чего человеческой логикой и мерой никогда не оценить. Козьма и сам недоумевал, как ему все то исполнить, и потому откладывал. Сергий являлся ему снова:

«Разве я не говорил тебе? Такова воля Божия – помиловать православных христиан и от шумного мятежа привести к тишине, потому-то я и велел тебе собрать казну и нанять ратных людей, чтобы они, с Божией помощью, очистили Московское государство от безбожных поляков и прогнали еретиков… Старшие не возьмутся за такое дело, но младшие начнут его, начинание их будет делом благим и придет к доброму завершению».

Дальше на фундаменте этого откровения Козьме строится Божий Промысл: мясника избирают всем городом в земские старосты. Вот его слова, сказанные раз в земской избе:

«Московское государство и прочие города, большие и малые – все разорены безбожниками, люди благородные, от вельмож до простых, – все побиты, жены их и дочери опозорены на глазах их и уведены в плен, и невозможно рассказать об этом бедствии. Говорят, что Москва и прочие города до сих пор заняты еретиками, завоевали поганые почти всю Российскую землю. Только наш город, по благодати Божией, сохраняется Богом, и мы живем так, словно ничего не боимся. Враги наши, поляки и литовцы, а вместе с ними и русские клятвопреступники, словно свирепые волки, разевающие пасти свои, хотят расхитить нас, как овец, не имеющих пастыря, и город наш предать разорению; мы же об этом совсем не заботимся и ни о чем не думаем».