– Я была со своим аккомпаниатором, Риккардо Туффо. В Венеции я всегда работаю с ним. Я услышала, что в одной из репетиционных комнат кто-то поет, и захотела узнать, кто это. Чудесный голос… Риккардо постучал, и нам открыли. Там были пианист и девушка, я ее узнала: после прошлого спектакля она ждала меня вместе с другими поклонниками в холле. Это было в тот же день, когда я виделась с вами. Эта девушка хотела поблагодарить меня за представление.
Флавия отвлеклась от созерцания своих рук, посмотрела на Брунетти и добавила:
– У нее потрясающий голос: настоящее контральто, глубокое и звучное.
– И что же ты ей сказала?
– Как обычно: что она прекрасно поет и ее ждет большой успех.
– Мог ли кто-то еще слышать ваш разговор?
Флавия ненадолго задумалась.
– Нет, нас было четверо: я, девушка, Риккардо и тот, другой
– Может, был кто-нибудь еще? – не сдавался Брунетти.
В большинстве случаев, когда просишь человека перепроверить воспоминания о каком-нибудь разговоре или событии, он отвечает сразу, словно тем самым хочет показать, что сомневаться – значит оскорблять и его памятливость, и его самого. Но Флавия снова посмотрела на свои руки, а потом повернулась на стуле, чтобы видеть колье.
– Когда мы с Риккардо двинулись дальше, к своей репетиционной, нам навстречу по коридору действительно шли какие-то люди. Я продолжала нахваливать девушку, и меня могли услышать.
– Ты узнала кого-нибудь из них?
– Нет. Я много лет не пела в «Ла Фениче», так что новых лиц тут много. – Флавия взяла расческу и затолкала колье обратно под бумагу, с глаз долой. – Вообще-то я не смотрела по сторонам, – заключила она.
А потом спросила, буднично кивнув в сторону колье, словно это партитура, забытая кем-то у нее в гримерной:
– А с этим что будешь делать?
– Как обычно, – ответил Брунетти, – заберу с собой в квестуру. Там с него снимут отпечатки.
– Ты правда это сделаешь? – уточнила Флавия.
– Да. – А затем комиссар спросил: – Кого я должен указать в качестве владельца?
– Это необходимо?
– Когда криминалисты изучат это колье, оно вернется к владельцу.