– Я сказала своему провизору, что мне надо поговорить с доктором. Дотторесса Руберти ответила, что не все лекарства одинаковы и то, что прописала она, стоит дороже, потому что дает лучший результат. – Она закрыла глаза, словно злясь на собственный возраст и беспомощность. – Вот что они с нами делают! Любыми способами экономят на нас, и не важно, если от этого кто-нибудь умрет.
Брунетти сочувственно улыбнулся, но промолчал.
– На следующий день я пошла в аптеку и сказала, что дженерики принимать не буду. – Синьора Гаспарини была очень довольна, что запомнила это слово. – А когда провизор не захотел меня слушать, ушла. Узнав об этом, дотторесса сказала, что не хотела настраивать меня против этого аптекаря, даже если он того заслуживает – профессиональная этика, вы понимаете. Но раз уж я сама во всем убедилась, она порекомендует мне провизора, который даст мне правильные препараты.
– Слава богу! – прошептала Гриффони.
– Да, слава богу! Они спасли мне жизнь! – Но вместо благодарности в голосе синьоры Гаспарини прозвучала тревога, словно эта ситуация лишила ее сил и мучит до сих пор.
– Так вы и стали клиентом доктора Донато? – спросил Брунетти с подкупающей непосредственностью, как ребенок в конце увлекательной сказки.
– Да, и это лучшее, что могло со мной случиться. Теперь у меня есть замечательный врач и фармацевт, которые пекутся о благополучии пациентов!
25
Когда полицейские вышли на улицу, день уже клонился к закату, а значит, скоро начнет холодать. Гриффони подняла воротник жакета и скрестила руки на груди – так она и шла до самого Риальто. Возле «Риццардини» Брунетти предложил ей зайти и чего-нибудь выпить, и она ответила: «Да, кофе». В крошечной
– Единственное место в городе, где я чувствую себя как дома. По крайней мере, в том, что касается сладостей.
Забрав свои чашки и десерт, полицейские передвинулись к концу барной стойки, ближе к двери.
Гриффони отпила из чашки и поморщилась.
– Что не так? – спросил Брунетти.
– Я не в Неаполе, вот что не так, – серьезно ответила Клаудиа, но тут же улыбнулась – шутка. Она надкусила трубочку; на жакет дождем посыпались крошки. – Не скажу, что кофе плохой. Скорее здесь просто не знают, каким он должен быть, либо не умеют его готовить.
Клаудиа пальцем отодвинула чашку подальше и откусила еще кусочек cannolo. Потом доела трубочку с кремом и вытерла губы бумажной салфеткой, а крошки стряхнула рукой.
– Зато выпечка – выше всяких похвал.
Брунетти допил кофе (очень даже вкусный) и попытался припомнить, какой ему подавали в Неаполе, сто лет назад, когда он временно там работал. Он вспомнил пасту и рыбу, но не вкус кофе, хотя порция там была вдвое меньше той, что он только что выпил, и двух чашек хватало, чтобы зарядиться энергией на несколько часов.
В кафе было тепло, и у барной стойки полицейские были одни.
– Что думаешь?
– У бабушки моей лучшей подруги была болезнь Альцгеймера, и синьора Гаспарини… – Клаудиа тут же с улыбкой пояснила: – Тетушка Матильде напомнила мне о ней. Иногда ее память работала хорошо, иногда – нет. Но стоит ей хоть немного расслабиться – и перед нами была слабая пожилая женщина с первыми симптомами Паркинсона, теряющая память и пытающаяся до последнего это скрывать.