– Было бы проще поверить, если бы он зарабатывал много? Это ухудшило бы картину?
– Нет, Гвидо, не ухудшило. Хотя есть же такое понятие, как степень вины.
– Но ты не согласна?
– Он, конечно, поступает непорядочно, заставляя стариков тратить ежемесячно сотни евро на косметику. – Тут Паола была бескомпромиссна. – Кражи и мошенничество стали так привычны, что мы уже готовы махнуть рукой, если злодеяние кажется мелким, как будто это и не преступление вовсе. И уже есть закон о том, что приговоренные менее чем к трем годам не обязательно садятся в тюрьму, верно?
Брунетти кивнул.
– В общих чертах да.
Его жена немного помолчала, но когда он собрался что-то сказать, перебила его словами:
– Возьмем
Брунетти ничего не сказал. У него не было ответа, как не было его и у автора пьесы. Устами героев Софокл задает вопросы, предлагает читателю подумать и ответить самому, если, конечно, хватит смелости…
Паола между тем продолжала:
– Если бы Антигона решилась похоронить не одного брата, а двух, трех – был бы ее поступок смелее и благороднее? Или, с точки зрения Креонта, ее преступление в два или три раза тяжелее?
Брунетти вскинул руки, показывая, что не знает.
– Поэтому нам так нравятся романы, – удивила его Паола. – В большинстве случаев автор нам все
– Но тебе, похоже, это не нравится, – сказал Брунетти.
– Не нравится. Слишком уж легко. А в итоге совсем не так, как в жизни. Фальшивка.
– Потому что…
– В жизни нет «голоса за кадром». Она полна вранья и полуправды, и мы никогда ничего не знаем наверняка, даже если думаем иначе. И мне так нравится больше.
– То есть получается, фикшн[85] – это фикция? – спросил Брунетти.
Паола какое-то время изумленно смотрела на него. Потом запрокинула голову и смеялась до тех пор, пока у нее из глаз не брызнули слезы.
28