Искушение прощением

– Дворец превратился в дорогой магазин, каких полным-полно возле Сан-Марко, с дешевыми масками и стеклом, произведенным в Китае.

Брунетти промолчал. Он думал так же, но любопытно было услышать ее аргументацию.

– И что же между ними общего?

– Венецианцу нечего купить ни тут ни там. Оливковое масло по цене пятнадцать евро за пол-литра? Ботинки за семьсот? Чашку кофе, которая стоит как две в большинстве баров? – И, прежде чем комиссар успел вставить слово, синьора Кросера продолжила: – Нам просто незачем туда ходить. Ну, скажите, кто из венецианцев захочет приобрести стеклянного слоника или пластмассовую маску?

Эти доводы Гвидо слышал тысячу раз, и тысячу раз сам упоминал в разговоре. Поэтому он сказал:

– Паола часто спрашивает: «Вот где мне купить змейку для одежды?»

Профессоресса метнула в него быстрый изумленный взгляд.

– Паола шьет?

Этот вопрос вызвал у Брунетти улыбку.

– Господи, конечно нет! Змейка в данном случае – метонимия, замещающая то, в чем венецианцы нуждаются и что покупают. Венецианцы, а не туристы. Застежки-змейки, нижнее белье, ножи для чистки овощей… – Он немного помолчал и уже без прежнего запала закончил: – Нитки.

Синьора Кросера отступила на шаг и заглянула ему в лицо.

– Что-то не так? – спросил Брунетти.

Неужели он сказал что-то такое, что ее обидело?

– Полицейский, который использует в разговоре слово «метонимия»! – Профессоресса покачала головой. – Понятно, почему Паола вышла за вас замуж.

Она развернулась и направилась в сторону рынка. В выходные там было не протолкнуться, но сегодня они прошли относительно спокойно. Брунетти отметил, что много торговых мест пустует, там, где раньше были киоски с фруктами и овощами; половина торговцев рыбой тоже отсутствовала.

Миновав рынок, они какое-то время шли вдоль воды, потом – по Калле-деи-Боттери. Один мост, другой… И вот наконец синьора Кросера вынула из сумочки ключи и они вошли в парадную. Женщина заперла за Брунетти дверь и стала подниматься по лестнице на пятый, верхний этаж. Открыла дверь в квартиру, и Гвидо шагнул следом за ней. Через маленький вестибюль синьора Кросера провела его в просторную гостиную с парой удобных диванов и окнами, выходящими в сторону рынка. Вдалеке виднелась кампанила[38] церкви Сан-Франческо-делла-Винья. Профессоресса сняла пальто, бросила на спинку дивана, обошла его и присела на краешек, подальше от входа. На стене за диваном побольше Брунетти увидел четыре черно-белые фотографии. На всех – маленькие круглые капли или шарики, выстроившиеся ровными параллельными рядами.

Любопытство заставило его подойти поближе, и комиссар вспомнил: это серия фотографий Себастьяна Салгаду, сделанных на золотом прииске. Кажется, в Южной Америке? Брунетти оторвался от снимков и глянул на профессорессу Кросеру. Некоторое время она сидела, подавшись вперед и уронив сцепленные руки между коленями, и смотрела в пол. Потом выпрямилась, откинулась на спинку дивана и взглянула на комиссара.

Брунетти отчего-то стало не по себе. Он принес сумочку, которую женщина оставила у входной двери, и поставил рядом с ней на диван.

– Может, вам все-таки позвонить сестре, синьора? – предложил он и направился к дальнему окну.

Пока комиссар разглядывал здания и башни, профессоресса у него за спиной достала из сумочки телефон. Она старалась говорить тихо, но он все равно слышал каждое слово.