Каким охрененно исключительным и вместе с тем уместным и идеальным было для нее заклинание. С другой стороны, за прожитые миллионы лет, она поняла принцип действия Книги. В ее переплете на бесконечном количестве страниц открывался портал, каждый раз настроенный персонально на того, кому Книга решила послужить, словно у каждой души был свой особенный ключ к специальному замку. И что до самих слов? Они постоянно менялись, появляясь на разных когда-либо известных миру языках, предоставляя бесконечный горизонт мощи, выражаемой способами, не поддающимися исчислению.
Но всегда на определенных Книгой условиях.
— Не стоило удивляться, — пробормотала Девина, лаская взглядом свою одежду, аксессуары и обувь. — Но ты хорошо меня знаешь, не так ли?
Ее заклинание было создано аккурат под то, кем и чем она являлась, и рецепт к его воплощению показался ей грандиозным. Второе и третье прочтение были необязательны. Она сразу поняла, что использует для осуществления того, что было ей предписано.
И впервые за всю свою бессмертную жизнь она последует инструкциям.
Как бы отчаянно она ни желала увидеть результат, она не спешила, чувство предвкушения напоминало отсроченный оргазм, восхитительная жгучая фрустрация. Поэтому она шла медленно и расслабленно, направляясь к своей цели окружным путем, рассматривая на ходу свою драгоценную коллекцию, все, что она выбрала и бережно хранила… все, что она любила.
Проходя мимо вешалок, Девина выставила в сторону руку, кончиками пальцев касаясь разнообразной ткани, от синей джинсы и хлопка до шелка и атласа. Еще были пайетки. Она даже остановилась, чтобы достать бархатные брюки от Стеллы Маккартни с низкой посадкой. Из коллекции осень/зима двухлетней давности.
Иииииииииии наконец Девина оказалась перед витриной с сумками «Биркин», подставки из оргстекла напомнили ей книжную комнату в Коммодоре, где поселилась Книга, намереваясь там и остаться. Но думая о ее упрямстве, Девина не собиралась злиться на Книгу. Черт, за то, что старый фолиант дал ей этой ночью, она готова быть с ней щедрой и благодарной до скончания времен.
Может, даже подарит ей пухлую подушку вместо мусорного ведра, на котором она лежала.
Она посмотрела на гору Эверест, состоящую из сумок «Эрмес». Центральная высота выставки оставалась пустой, словно в организме удалили жизненно-важный орган, а трансплантата еще не нашли.
Призывая назад небольшой гроб, Девина восхитилась иронией происходящего. Она стояла на этом месте, когда хоронила свою самую любимую вещь, решив, что она навсегда испорчена и более не подлежит использованию… и вот она, вернулась сюда, найдя цель для уничтоженной сумки.
На самом деле, разрушение было ключом.
— Кто бы мог подумать, — пробормотала демон, открывая крышку.
Воссоединение с умершими — всегда сопливое действо, если эти умершие — близки тебе, и когда к глазам подступили слезы, Девина ненавидела себя за эту слабость. И воскрешение сопровождалось вонью, запах опаленной кожи заставил ее сморщить нос. И все же она нежно взяла сумочку в руки, словно она была девственно новой, словно она была живой.
Устойчиво встав на своих шпильках, она держала «Биркин» перед собой. Заклинание было таким простым, таким очевидным, что она могла догадаться и сама… или проигнорировать чары из-за кажущейся простоты. Но она на собственном опыте знала мощь заклинаний из Книги.
И она мудро выбирала свой тотем.
Согласно указаниям, Девина должна выбрать драгоценный предмет, что-то очень личное для себя, много значащее, и смотреть на этот предмет так, как словно она и есть искомый любовник, и объектом его любви и был этот тотем. Когда она направила все свое обожание и внимание на выбранный предмет, все свои желания и чаяния, все надежды и мечты, любовь сыграет функцию призыва, и она получит то, о чем просит.
Чем больше любви она проецирует, тем больше любви она получит.
Поэтому Девина решила, что среди всех красивых вещей она должна выбрать ту, что больше всего похожа на нее саму… и это — сожженная в огне самая дорогая сумочка в мире. Красивая и уродливая одновременно, функционирующая и при этом испорченная, несущая в себе печаль из-за утерянного, и остатки былой радости обладания, она — набор противоречий, испытывающих силу любви и верности.
Да, было трудно признаться себе, что она была уродлива, но, черт возьми, у нее была своя ценность… а некоторые ее стороны были бесценны.
ebooksa