— Смотри, раньше тут была остановка. — Он оглянулся вокруг. — Вот обломки скамейки, а таблички с расписанием нет…
— Мне кажется, трамваи здесь не ходят. Причём уже давно. — Володя указал пальцем на бурые от ржавчины рельсы, частично ушедшие в землю.
— Ну и правильно! Как ужасно они гремели по утрам! Ты только представь — улица узкая, эхо от домов отражается… А ведь ходить-то они начинали с четырёх утра!
— Может, поэтому и отменили? Наверняка жильцы жаловались.
— О, на их месте я бы тоже жаловался. — Усмехнувшись, Юра пошёл дальше.
Шагая рядом, Володя рассматривал не улицу, а его лицо. Юра молча щурился и загадочно улыбался.
— Что такое? — негромко спросил Володя. — Вспомнил что-то смешное?
— Да здешний трамвай. — Юра кивнул. — В смысле, не маршрут, а именно трамвай, один конкретный. Когда я готовился к поступлению в консерваторию, занимался дома с репетитором, поэтому мне не надо было вставать рано. Но тогда же по утрам, я точно не помню, во сколько именно, здесь пускали дополнительный трамвай. Он был жутко старым, разваливался на ходу и грохотал отчаяннее остальных. И вот каждое утро я просыпался от его грохота и бежал проверять почту — вдруг найду там твоё письмо. — Будто смутившись, Юра потупил взгляд, но, не дав Володе вставить и слова, вскинул голову и воскликнул: — Вот мой дом, видишь? А во-о-он там, — протянул он, указывая пальцем вперед, — вход в мой двор.
Чтобы попасть туда, нужно было пройти через высокую тёмную арку. Юра не спеша направился к ней, но остановился и взглянул вверх — на табличку и номер дома «45». Вздохнул. И ступил в тень. Володя направился следом и, пройдя всего несколько метров, оказался будто бы в ином мире.
Весь двор был будто устлан белым покрывалом, Володя сперва даже опешил — неужели снег? Но почти сразу сообразил, что это опавшие цветки абрикосового дерева. Они были везде: лежали на земле, кружились в воздухе, поднимаемые ветром, шапками покрывали крыши низких сараев и припаркованных во дворе машин.
— Как красиво! — восхитился Володя, неожиданно вспомнив, что когда-то уже видел нечто похожее, только вместо цветов траву покрывали одуванчики.
— Надо же, абрикоса до сих пор жива! — Юра умиротворённо улыбнулся. — И цветёт, как в детстве…
— Абрикоса? Женского рода? — хохотнул Володя. — Так не говорят.
— Ну а в нашем дворе говорили!
Двор был наполнен звуками. Скрипели ржавые качели. Кидаясь друг в друга белыми лепестками, верещали дети. Компания подростков расселась на скамейках, слушая, как играет на гитаре какой-то парень. Внимание Володи привлекла девушка в чёрной футболке с надписью «Stigmata» — напомнила Машиного сына. Он удивился про себя: «Какая религиозная нынче молодёжь пошла».
Полноватый мужик сверлил что-то возле гаража, а неподалёку от него двое пенсионеров, переругиваясь, пытались завести мотор старого запорожца.
Озираясь вокруг, Юра прокомментировал:
— Надо же, и качели те же, ещё целые!
— Это с них ты свалился в детстве? — спросил Володя.
— Ага. — Юра повернулся к нему, вскинул бровь. — Ты помнишь? Я рассказывал?