На мгновение вспыхнуло раздражение, но Володя сдержался — не хватало еще срываться на Юре. Он ведь просто проявил заботу, но Володя привык заботиться о себе сам, тем более когда дело касалось подобных «болячек».
— Хорошо, сейчас. — Он дошел до шкафчика у дивана.
— Давай я сам. — Юра взял аптечку у него из рук. — Сядь.
Володя присел на край дивана, отвернулся к окну. Под руку подвернулась чёрная тетрадь. Володя покосился на «Историю болезни» так, будто там лежала не бумага, а свернувшаяся кольцом змея.
Юра подумал, что это их лагерные записи: сценарий спектакля, заметки и напутствия друг другу. Но той тетради уже давно не существовало. Володя как наяву вспомнил яркий огонёк, пожирающий истлевшую бумагу, когда в девяносто шестом он пришел в оговоренную дату под иву и не встретил там Юру.
Володя сидел на берегу реки, выдирал один за другим листы, сворачивал их, чиркал зажигалкой и наблюдал, как медленно сгорают слова: строки сценария, реплики героев, несбывшиеся напутствия: «Что бы ни случилось, не теряйте друг друга», — всё равно уже потеряли. И как сгорает самое главное имя, написанное на полях с ошибкой: «Юрчка».
Потом он, конечно, пожалел. В приступе тоски по прошлому он сжег часть того, что от этого самого прошлого осталось.
Юра шуршал чем-то в аптечке, а потом подошел к нему со спины. Упёрся одним коленом в диван. Володя наблюдал в отражении черного окна, как уверенным движением Юра льет на ватный диск перекись водорода, аккуратно обрабатывает поврежденную кожу. Сначала было холодно, потом — защипало. Володя скривился от неприятного ощущения, поймал в отражении легкую улыбку Юры.
Затем в нос ударил резкий травяной запах — Юра открыл тюбик с заживляющей мазью. Володя замер, наблюдая за его рукой.
Мягко и нежно Юра коснулся его шеи подушечками пальцев. Почти невесомо провел по коже, с лёгким нажимом спустился к ключице. Володя не почувствовал боли, только трепет. И услышал, как громко стучит собственное сердце.
Юра смотрел ему в лицо — в отражении. Внимательным серьезным взглядом, который контрастировал с полуулыбкой на губах.
— Это сделал «кто-то неважный»? — произнес он так тихо, что Володя и не понял, вопрос это или утверждение.
Он не знал, что ответить — да и какая разница, правду он скажет или соврет?
— Да.
— Зачем?
Этот вопрос поставил в тупик. Если бы Юра спросил «За что?» или «Почему?», но он будто бы догадался…
— Я сам попросил.
Юра промолчал. Только вздохнул и покачал головой.
Несколько минут, пока Юра осторожно обрабатывал его ссадину, показались Володе как минимум часом.
— Еще где-то надо? — спросил Юра, закончив с шеей. Попытался приспустить лямку майки, задел пальцами кожу на спине. Володя скривился, резко развернулся к нему лицом.