Она вновь выпила. Он, глотая слюну, пожирал глазами её точёные ноги с маленькими ступнями, девичьи груди, только слегка прикрытые шёлком, и с ещё большим трепетом – чуть горбатый греческий нос. Глаза у царицы были слегка раскосые, длинные и зелёные, как осока, брови – подвижные, рот – не менее благородный, чем соблазнительный.
– Что думаешь ты об этом мошеннике, Калокире? – полюбопытствовала царица, опять садясь по-китайски. Рагнар её не услышал.
– Ты что, дурак? – взвизгнула она, – ответь на вопрос!
– На какой вопрос?
– Я спросила, что замышляет этот противный и отвратительный Калокир, на твой взгляд? Скажи мне!
– Взять тебя в жёны, – пожал плечами Рагнар. Ноздри Феофано раздулись.
– Подлец! Подлец! И ты не убил его?
– Нет. Я решил, что лучше мне ревновать тебя к этому прохвосту, чем…
– Рагнар, слушай! Мне не до шуток. Что, он хорош собою?
– Неплох.
Она покусала губы.
– А Лев Милентий знает о том, что этот мальчишка готовит переворот?
– Все об этом знают. И все усердно прикидываются дураками. Ведь только один Калокир и может предотвратить вторжение варваров!
– Но ведь руссы посадят его на трон, наденут корону ему на голову!
– Да. И пощадят тех, кто сейчас лизнёт ему руку. На это и весь расчёт.
– А мой муж? Его-то не пощадят! Что ж он согласился на этот план?
– Царица моя! Об этом надо спросить не меня, а мужа. Думаю, логофет ему заморочил голову.
– Невозможно, – произнесла Феофано, осушив чашу и положив её на постель, – логофет, при всей его гениальности, вряд ли сможет уговорить пойти на верную смерть даже идиота!
Спрыгнув с постели, императрица несколько раз прошлась взад-вперёд, шлёпая босыми ногами по мраморным плитам пола. Лицо её выдавало крайнее напряжение мысли. Остановившись, она спросила:
– А где сейчас Никифор Эротик?