Пастушок

Последняя фраза была ошибкой. Едва услышав её, Даниил решительно встал на сторону мудрости, и Меланья была немедленно скручена. Акулина, другая девка, Зелга Аюковна и Настасья Микулишна помогли Василисе крепко её связать бельевой верёвкой. Тряпкой заткнув плюющийся рот молодой боярыни, чтобы больше она не тявкала, три сестры впихнули её под лавку и снова сели за стол вместе с Даниилом. Тот был в кольчуге и при мече. Изба была вся разгромлена. Двум служанкам велели выйти.

– Что между вами произошло? – спросил Даниил, залпом осушив предложенный ему ковш ягодной наливки.

– Произошла драка, – последовал очень мудрый ответ понятно кого, – Меланья Путятишна на меня разгневалась, разобиделась.

– Это я заметить успел. А что её так разгневало?

– То, что я назвала тебя дураком.

– Дураком? Меня?

– Да, конечно! Я, как и все, считала, что ты из-за своей глупости не убил Ахмеда. Но госпожа Меланья сняла с моих глаз пелену. Оказывается, ты мечтаешь на ней жениться, и потому пропала Евпраксия, что она мешала вашему счастью! Боюсь, что завтра об этом заговорит весь Киев, друг мой Данила.

– Ей бы не тряпку запихнуть в рот, а ведро цемента, – проговорил Даниил, с досадой взглянув на голые ноги Меланьи, торчавшие из-под лавки пятками кверху. Девушки также на них взглянули. И стало им очень горестно. Их внезапно кольнуло чувство, что там, под лавкой, лежит Евпраксия, потому что стопы Меланьи имели тот же размер, что и у сестры, и те же особенности. А более ничего у сестёр похожего не было.

– Ты зачем, Данила, вооружился? – спросила Зелга, подняв глаза на лицо дружинника, – с кем ты собрался сражаться?

Даниил взял кувшин и выпил ещё немного вина. Утёр рот рукой.

– Со Змеем Горынычем! Мне приснилось, что это он утащил Забаву Путятишну.

– Лучше верить дурацким снам, чем купцам, – согласилась Зелга, ногой пихнув под лавкой Меланью, которая там внезапно зашевелилась и стала что-то бубнить, – но где ты его найдёшь-то, Змея Горыныча? Лично я понятия не имею, где он живёт. Мой дедушка, Тугоркан, рассказывал мне однажды, что он играл с ним в кости где-то на Лукоморье и выиграл у него Жар-Птицу и Царь-девицу. Но я с сомнением отнеслась к этому рассказу и не сочла обязательным сохранять в своей голове все его детали.

– Можно подумать, что у тебя в голове нашлось место для более важных сведений! – раздосадовалась премудрая Василиса, также хлебнув наливки, – ты слишком недоверчива, Зелга! И недалёка. Данила имел в виду, что он отправляется искать смерть.

Зелга засмеялась, хлопнув себя ладонями по коленкам.

– Ой, я не могу! Искать смерть в кольчуге – это так же умно, как с завязанными глазами искать грибы! Данила, скажи нам честно, зачем ты вооружился и куда едешь?

– Ты знаешь, Зелга, я доверюсь коню! Ведь этот буланый конь Евпраксию любит. Она не раз кормила его печеньем. Может быть, он меня привезёт туда, где она томится?

– Всё может быть, – опять согласилась Зелга, – но ты поешь! Поешь хоть чуть-чуть. Хочешь каши?

– Спасибо, нет. Поем хлеба.

И Даниил задумчиво съел ржаную горбушку. Выпил ещё вина. Он начал пьянеть. Глаза его были тусклыми, а на лбу появились капельки пота.

– Есть ли у тебя шлем? – спросила Настасья, подняв взволнованные глаза на воина. Даниил поглядел на неё внимательно и пожал плечами.