Вспыхнув, я пробормотал что-то и задвинул поглубже белеющие под партой клумпы. Прозвенел звонок. Сейчас начнется урок геометрии. Все лихорадочно листают тетради, шелестят страницами. Иди знай, кого спросят и как потом выкрутиться.
У математика Виржинтаса какой-то особый нюх: окинет взглядом класс и вызывает именно того, кто ничего не знает и больше всех трясется. Об этом он каким-то чудом догадывается по глазам.
— Как ты, — спрашиваю я Пранаса, — сегодня не боишься?
— Не-ет, — отвечает тот, — меня недавно вызывали.
«Только бы не вызвали!.. Только бы не вызвали!..» — чуть не на весь класс стучит сердце.
— Та-ак… — по привычке протягивает учитель. — А сейчас мы с вами побеседуем…
«Только бы не вызвали, чтобы не нужно было в этих чертовых клумпах на виду у всех торчать!..»
— К доске у нас пойдет… давненько мы его не видали, не слыхали…
Ясное дело — я, кто ж еще! Тут уж я окончательно смешался: где клумпы, где домашняя работа? Позабыл я и что было задано, начисто все из головы вылетело — одни эти деревянные стукотелки на уме… Может, сказать, что я домой ездил и не успел подготовиться? Тогда Виржинтас влепит мне двойку…
И вдруг меня осенило.
— Пранас, — прошептал я, — одолжи мне свои башмаки.
— На, бери.
— Мы ждем… — поторопил учитель.
Я поспешно сунул ноги в знакомые, милые моему сердцу башмаки на деревянной подошве и со стуком протопал к доске. Оттуда я увидел, как склонилась над партой Степуте, чтобы в случае чего помочь мне.
— Так, та-ак… — снова протянул учитель. — Отдели себе половину доски и докажи нам прелестную теорему Пифагора.
«Пифагора? Какого еще Пифагора? И почему прелестную?..» — попытался вспомнить я, уставившись в потолок.
— Квадрат гипотенузы прямоугольного треугольника… — зашептала Степуте, сделав вид, что повторяет вслух теорему.
Ага! Это мне и нужно было…
— Та-ак!.. — произнес Виржинтас, подбирая кандидата на вторую половину доски. — А еще сюда пойдет… правда, мы имели честь не так давно слышать его… Пранци́шкус Ру-пей-ка…
Ой! У меня даже мел из рук вывалился. Как же Пранас в моих клумпах выйдет? Я обомлел и беззвучно спросил у него: что же теперь делать?